Я расскажу вам, как погиб… - [20]

В лунном свете я увидел длинную фигуру американца, который шел, опустив голову и обхватив руками себя за плечи, и подумал, что, видимо, мне не удастся посидеть на скамейке, и, покинув ее, поплелся по липовой аллее.

Мысли мои наконец вернулись к книге. Да, это великолепная развязка! У убийцы были все мотивы. Да-да. Нужно только хорошо передать фон, на котором разворачиваются события…

Очутившись на том месте, где тропинка заканчивалась, я вспомнил, как днем мы с Яном сидели на этой скамейке, за этим столиком и думали об одном и том же. Прокричала ночная птица. Она и заглушила мои шаги. Света было достаточно, чтобы увидеть белое платье Сары и узнать человека, сидевшего рядом с ней.

Первой моей мыслью было уйти. Но те слова, которые я услышал, пригвоздили меня к месту.

— Он жаждет, чтобы мы все умерли — и он, и ты, и я…

— Наверное, и я бы этого хотел. — Голос Спарроу звучал удивительно спокойно. — Это ужасно, но мне казалось, что ты меня любишь. Наверное, я идиот.

— О, Гарольд!

В этом возгласе было столько тоски, что человек, к которому были обращены слова, встал.

— Понятно… Если бы я знал тогда… Если бы я знал, что ты просто на мне проверяешь в очередной раз свои чары… Я предал ради тебя Лючию. Я предал Яна. Я не могу смотреть им в глаза.

— Но пойми, пойми, что так бывает в жизни. Я тоже думала, что… — не договорив, Сара умолкла.

Затем, решив как будто раз и навсегда покончить с этим, она твердо сказала:

— Я ничего не смогу тебе ответить. Я и решила встретиться с тобой, чтобы покончить с этим навсегда. Я люблю Яна. И я никогда не уйду от него. А ты вернешься к Лючии. И мы больше не услышим об этом друг от друга ни слова. Мы будем жить так, как будто это было сном. Это единственный выход.

— Но я люблю тебя, — Спарроу судорожно сжал руки. — Я люблю тебя и не могу без тебя жить. Я не смогу говорить, что это все мне лишь снилось.

Он замолчал.

— Ну что ж, это должно было когда-нибудь случиться, — произнес он тихо, словно говорил самому себе. — Я пойду к Яну и все скажу ему. А потом уйду и никогда его больше не увижу.

— Да? А ты подумал обо мне? — спокойно сказала Сара. — Ты считаешь, что это очень благородно — пойти к мужу любовницы и признаться ему во всем?

— Что?! — Спарроу резко усмехнулся. — Благородно? В этой ситуации не может быть благородства. Уже никогда. Я должен пойти к Яну и должен ему сказать, что не смогу больше с ним работать. Никогда! А что, что я еще могу ему сказать?!

— Не знаю. Тысячу вещей. Кроме этой. Ты этого не сделаешь. Ты не можешь это сделать. Или ты хочешь мне отомстить?

— А Лючия? — вдруг встрепенулся Спарроу. — Она тоже, наверное, все уже знает?

— Что знает? — в голосе Сары прозвучало холодное удивление.

— Знает. Или догадывается. Ведь я же изменился. Я не умею играть. Я знаю, что я подлец. А она должна это чувствовать…

На некоторое время воцарилось молчание.

— Гарольд! — наконец мягко сказала Сара, и я закусил губу, понимая, что сейчас буду свидетелем выступления великой актрисы… — Гарольд, ты же говоришь, что любишь меня. А я не могу бросить Яна. Да, я не смогу быть счастлива ни с ним, ни с тобой. Но всему приходит конец. Все на свете имеет конец. Но это же не значит, что мы должны стать врагами или погибнуть? Человек грешен. Я знаю об этом, наверное, больше, чем ты. Я слабее тебя. Но я никогда не хотела причинять страдания ни Яну, ни Лючии. Я не хочу, чтобы они были несчастливы… А они будут. Ниточка потянется, и будет гораздо страшнее. Мы с тобой должны нести этот крест.

— Нет, я больше так не могу, — упрямо повторил Спарроу, — я сейчас же пойду к Яну. Я скажу ему, что завтра уеду. Пусть думает, что хочет. Я не скажу ему о наших отношениях с тобой. Не уверен, правда, что это получится. Может быть, он убьет меня. Но это лучше, чем то, что происходит сейчас.

— Успокойся, — ледяным голосом ответила Сара и встала. — Я должна идти. А ты посиди еще немного.

— Уеду, — Спарроу сжал голову руками. — Уеду в Америку. А Лючии напишу с корабля. Не волнуйся, — усмехнулся он, — не скажу ей, в чем дело. Я просто недостоин ее.

— Ради бога, — устало проговорила Сара, — будь мужчиной.

— Хорошо, — сказал Спарроу и, не сказав больше ни слова, исчез в темноте.

Я постоял еще немного, а потом медленно двинулся к тропинке, моля Бога, чтобы под ноги не попалась сухая ветка. Только на аллее я перевел дух.

Луна уже стояла настолько высоко, что парк казался серебристо-черным лабиринтом.

А я еще думал, что Ян счастливый! Мудры же были древние греки, которые говорили, что нельзя назвать никого счастливым, пока он жив…

Я посмотрел на часы. Половина десятого. Я вновь направился к длинной зеленой скамейке. Вокруг клумбы прохаживались Гастингс и Филипп. Когда они проходили мимо меня, я услышал:

— Конечно, я не давлю на вас. Но такой способный молодой человек был бы нам очень полезен. В нашей университетской лаборатории работают ученые со всего мира. Я понимаю, вы можете многому научиться у Драммонда и Спарроу, но настоящие, большие перспективы есть только у нас. Вы знаете мой адрес, так что сразу телеграфируйте.

Они отошли, и я подумал: уж не понравилась ли мне роль подслушивателя?