Я призываю любовь - [11]

Скотт пробормотал что-то неразборчивое, и она, нахмурившись, переспросила:

— Что вы сказали?

— Заверяю вас, что меня нисколько не стесняет ваше присутствие…

— Простите, но я другого мнения, — перебила его она.

Ага, догадался он, вот что приводит меня в дурное настроение. Розалин Паркер обращалась ни к нему. На его месте мог быть кто угодно или что угодно. Она снова заговорила, и Скотт попытался сосредоточиться на ее словах. Тщетно. Что-то о том, сколько раз придется съездить, чтобы перевезти все то, что отец взял с собой.

— У него много вещей здесь?

— Нет, немного. Одежда. Книги.

Интересно, как это он, пусть даже ненадолго, заинтересовался ею? С ее рассудочным поведением и умудренным взглядом, который давал понять, что с такими, как он, она не желает иметь дела?.. Разве она не знает, что это делает женщин не привлекательными для мужчин?

— Хорошо. Значит, это будет нетрудно. — Розалин нахмурилась, глядя в пространство. — Первым делом с утра я поеду, чтобы проветрить дом…

— Я могу отправить горничную, чтобы она помогла вам.

— В этом нет нужды, хотя спасибо за любезность. Я вполне способна сама убраться.

— Это всего лишь предложение.

Еще одна несексуальная черта, подумал Скотт. Упорный отказ от помощи. Она наверняка злится, если какой-нибудь незадачливый тип осмеливается сделать ей комплимент.

— Я просто подумал, — не сдержался он, — что вы, вероятно, не слишком любите домашние хлопоты. Эмансипированные особы, вроде вас, обычно считают себя выше этого.

Розалин не поддалась на уловку. Она поднялась, подавила зевок и вежливо спросила, как Скотт провел день.

— Спасибо, хорошо. Вы еще не собираетесь спать? — спросил он, глядя на нее. Несколько прядей волос выбились из узла и падали на лоб. — Надеюсь, мое общество вас не слишком утомило?

— Вовсе нет, — ответила Розалин, посмотрев на часы. — Хотя уже одиннадцатый час и я устала. У меня был трудный день: то одно, то другое. — Она посмотрела на Скотта, сдерживая очередной зевок. Это еще больше разозлило его: неужели он такой скучный? — С вами это никоим образом не связано.

— Хорошо, хорошо, — сказал он радушно, вытянув ноги и продолжая лениво разглядывать ее. — В таком случае, я полагаю, вы не будете возражать, если я приглашу вас пообедать со мной завтра вечером.

— Что? — Она с удивлением посмотрела на него. — Зачем?

Откровенно говоря, Скотт не мог припомнить, чтобы его приглашение пообедать воспринимали с таким недоумением.

— Чтобы отпраздновать вступление в должность нашего нового врача, — ответил он тем же сдержанно-вежливым тоном, надеясь скрыть, что уже начинает сожалеть о своих словах.

Мы можем не находить общего языка, словно намекал он, но, черт возьми, я достаточно великодушен, чтобы быть выше этого.

— Почему бы и нет? — ответила Розалин после некоторого размышления.

— Тогда я заеду за вами в половине восьмого.

Что это на меня нашло? — изумился Скотт, слушая свои же собственные слова. Временное помешательство?

— Хорошо.

Розалин помедлила некоторое время, словно ожидая разрешения уйти. Потом встала и вышла, плотно притворив за собой дверь.

Неожиданно ощутив острую потребность выпить, Скотт налил себе виски, посмотрел на содержимое стакана на свет и подумал, что имеет полное право ощущать себя благородным человеком, совершившим добрый поступок в отношении того, кто не в состоянии его оценить. На душе стало хорошо, и Скотт даже пожалел незнакомого ему Роджера. Бедняга. Возможно, он славный человек, только с головой у него не в порядке.

3

Розалин захватила с собой всего лишь одно платье. Простое, светло-голубое, ценное только тем, что не мялось, как ни складывай. И вот теперь платье, надетое с простыми коричневыми босоножками, придавало ей вид, словно она собралась за покупками, а не на обед в ресторан с человеком, которому все сильнее хотела что-то доказать. Что именно, Розалин понятия не имела.

Правда, прическа и макияж несколько изменили ее внешность. Впервые с момента приезда Розалин распустила волосы. Длинные, светло-русые, они чуть завивались книзу и, по мнению Розалин, совершенно не подходили к серьезному, интеллигентному лицу. Такие прически носят женщины, которые много смеются, напропалую флиртуют и вообще ведут развеселую жизнь. Ей следовало постричься давным-давно. Но что-то все время останавливало.

Розалин осторожно наложила немного косметики: губную помаду, румяна, тени для век. Ну вот, подумала она, оглядывая себя в зеркале, теперь платье не кажется таким уж невзрачным.

Когда Розалин спустилась в кухню, где сидел отец, он ничего не сказал. Увы, такова была его обычная реакция на ее существование. Интересно, как они собираются налаживать отношения?

— Я ненадолго, папа, — сказала Розалин, накладывая салат ему на тарелку.

Когда-то, будучи подростком, она потратила несколько часов на стряпню, стараясь угодить отцу. В ответ на все старания он сказал лишь, что ее мать была замечательной поварихой. Потом посмотрел на приготовленные Розалин блюда точно так же, как смотрел на все, что бы она ни сделала, — сравнивающим, оценивающим взглядом. Отцу всегда удавалось выражать свое недовольство намеками, а не напрямик.