Я прекрасна! - [43]

— Меня это тоже не радует, — признает Кейт, — но все еще может измениться. — Она ускоряет шаг, и приблизительно через квартал мне приходится бежать, чтобы успеть за ней. Когда мы доходим до ее офиса, я обливаюсь потом — Кейт ходит очень быстро, как и положено настоящей жительнице Нью-Йорка (возможно, этому способствуют высокие каблуки). У дверей она останавливается, быстро целует меня и мужественно улыбается. — Не волнуйся, Сара. Пусть Тесс Харди заполучила литографию, я же могу выиграть мужчину.

Поздним вечером того же дня я жду возвращения Брэдфорда и, чтобы отвлечься, смотрю одиннадцатичасовые новости. Снова репортаж об очередной перестрелке в Бруклине, и я решаю посмотреть повтор сериала «Все любят Реймонда». Хорошо уже то, что я перестала поглощать мороженое и переключилась на шоколадный шербет. А к концу недели начну есть лимонный.

Щелкаю пультом и вдруг вижу, что в комнату входит Дилан в пижаме с изображением Гарри Поттера. В руке он сжимает плюшевого медвежонка Банни — свою любимую детскую игрушку. Сейчас сын знает гораздо больше о животном мире, чем когда ему был всего год, но имя медвежонка так и не изменилось. Я распахиваю руки навстречу сыну, он запрыгивает на кровать и прижимается ко мне. Глажу его мягкие волосы и вдыхаю такой родной запах — жевательной резинки, конфет и шампуня «без слез». Как долго он останется таким хорошеньким? Надеюсь, что навсегда.

— Что случилось, сладкий? Не можешь уснуть? Хочешь сказку? — спрашиваю я.

— Да, — говорит Дилан.

Специального для таких случаев на тумбочке у меня собрана коллекция произведений Шела Сильверстайна. Я достаю любимую книгу Дилана, но, кажется, его интересует нечто иное.

— Правда, что мой настоящий папа вернулся из Патагонии? — спрашивает он и усаживается рядом со мной, скрестив ноги. — Это правда, что ты его видела? А когда я увижу его?

Папа? Патагония? Откуда он все это взял? Вопросы застигли меня врасплох. Может быть, Джеймс звонил? Я готова убить его. Но нельзя, чтобы Дилан заметил мое состояние. Буду сохранять спокойствие, даже если мне придется снова вернуться к «Роки роад».

— Дилан, а почему ты спрашиваешь? — Я стараюсь, насколько это возможно, контролировать свои эмоции.

— Скайла сказала, — радостно признается он. — Она стала со мной разговаривать! Она все-все знает!

А она откуда все это знает? Подслушивает наши разговоры с Брэдфордом, стоя под дверью спальни? Или снимает трубку параллельного телефона, когда я разговариваю с Джеймсом? Но это не самое главное. Сейчас важнее другое.

И я произношу речь, которую обдумывала в течение многих дней.

— Да, Дилан, представляешь… — начинаю я, старательно демонстрируя восторг. И продолжаю немного тише: — Джеймс, твой родной отец, оказался сейчас в Нью-Йорке. Я всегда говорила, что он тебя любит, но не может быть с нами. Теперь он вернулся, и мы можем все вместе пойти в зоопарк. Но только в том случае, если ты хочешь.

— Я хочу, хочу, хочу! — кричит Джеймс, прыгая на кровати. — Мой настоящий папа! Это круто! А я поеду с ним в Патагонию?

— Конечно, нет, дорогой, — говорю я. — Теперь мы живем здесь, с Брэдфордом.

— Но Скайла говорит, что мы скоро уедем, а ее мама вернется сюда. Она точно это знает!

Это для меня новость. Надеюсь, Скайла услышала ее не от Мими и не от Брэдфорда. Может быть, девочка все выдумала. С другой стороны, с возвращением Джеймса она попала в самую точку. И откуда-то узнала об этом.

Мне хочется обнять Дилана, но боюсь, что он может услышать, как колотится мое сердце. Поэтому я глажу его по голове.

— Мы любим Скайлу, но она иногда ошибается. С этого момента слушай только мамочку, хорошо?

— Ладно, но мне немного страшно. — Он прижимается ко мне, и я крепко обнимаю его.

— Я буду с тобой. Я всегда буду с тобой. Но если ты боишься, мы можем не встречаться с Джеймсом.

— Я хочу увидеть папу, — говорит Дилан, прижимая к себе медвежонка. — Но ты сказала, что мы пойдем в зоопарк, а я боюсь львов.

Как хорошо, когда боишься чего-то конкретного. Я вот не могу разобраться с тем ужасом, который наполняет меня. Конечно, я могла бы отнести его на счет Джеймса, но почему-то у меня есть неприятное предчувствие относительно Брэдфорда. И фраза противной четырнадцатилетней девчонки, которую повторил маленький семилетний мальчик, заставила меня волноваться. Хотя это и глупо, ведь мы с Брэдфордом любим друг друга.

Дилан засыпает у меня на руках, и я несу его в постель. Некоторое время смотрю на сына, потом кладу рядом с ним Банни, чтобы Дилан не искал его, когда проснется. Возвращаюсь к себе и понимаю, что мне поддержки искать негде. Забираюсь в постель и невидящим взглядом смотрю в телевизор. Надеюсь, Брэдфорд появится дома до двух часов, потому что мне не хочется еще одну ночь проводить с комиком Джимми Киммелом.

Я настолько занята мыслями о Брэдфорде, Мими, Джеймсе, Дилане, Оуэне, Кейт, Скайле и… вы не поверите, близнецах Берни (а хороший ли у них аппетит?), что первые несколько дней учебного года проходят для меня как в тумане. Хорошо, что сейчас я уже привыкла к здешним порядкам. Толстых томов со школьными правилами так много, что ими можно было бы заполнить целую комнату, а список моего класса содержит столько примечаний, что звездочки напротив фамилий вызывают ассоциации с Большой Медведицей. Две ученицы принимают прозак, три — риталин, а у двенадцати аллергия на арахис. Я согласна, это серьезная проблема, но почему вдруг стало так много детей-аллергиков? Когда-то ни один детский ленч не обходился без арахисового масла «Скиппи», теперь же матери стали относиться к нему как к национальной угрозе. И ситуация настолько вышла из-под контроля, что теперь детям противопоказан даже запах арахиса. И его вид, и даже упоминание Чарлза Шульца.