Я — посланник - [47]
— Приходите сюда, в эту церковь, каждое воскресенье, и мы будем вместе, — говорит отец Томас.
Он просит ту самую троицу — Джо, Грэма и Джошуа — почитать из Евангелия. Бедняги мямлят и сбиваются, но им аплодируют как героям, и на их лицах читается неподдельная гордость. Даже не верится, что эти парни пытались стрелять у меня мелочь и сигареты.
Я уже некоторое время пытаюсь найти в толпе Тони. Разглядывая сидящих на скамьях людей, встречаюсь глазами с Софи. Она машет мне — привет, мол, — и снова поворачивается к алтарю слушать. А вот Тони я почему-то не вижу…
Под конец службы отец Томас заводит старую, еще со школы знакомую и любимую песню — «He’s Got the Whole World in His Hands». Все подпевают и хлопают в такт, и… ближе к концу мелодии я наконец-то вижу Тони.
Он проталкивается сквозь толпу и становится рядом со мной.
— Привет!
В каждой руке у него по ребенку.
— Лимонад-то будет? Чтоб детям дать?
— Непременно.
Минут через пять отец Томас замечает нас с Тони, как мы стоим сзади, за скамьями.
Песня заканчивается, а молитвы так и не было. И вот Томас О’Райли приступает к самому важному.
— Внимание! Сейчас я буду молиться — вслух. А потом про себя. Все присутствующие вольны молиться так, как пожелают, — говорит он.
Потом он склоняет голову и произносит:
— Благодарю Тебя, Господи. Благодарю за этот момент — и за всех этих чудесных людей. Также возношу Тебе хвалу за бесплатное пиво…
Зал хохочет.
— …А также за музыку и слова, что Ты дал нам сегодня, дабы мы могли восхвалить Тебя. А более всего, Господи, я благодарю Тебя, что сегодня брат мой пришел сюда. И что Ты послал мне некоего человека в ужасной куртке… Аминь.
— Аминь, — повторяет зал.
— Аминь, — говорю и я через некоторое время.
И — как многие из присутствующих — в первый раз за долгие годы молюсь.
Я говорю: «Господи, пусть у Одри все будет в порядке, а еще у Марва, у мамы и Ричи — и у всех моих близких. Пожалуйста, возьми к Себе на небо папу, и прошу Тебя, помоги мне с миссиями. Помоги сделать все правильно, Господи…»
А через пару минут отец Томас завершает службу словами:
— Спасибо всем! А теперь — вечеринка!
И толпа снова ревет от восторга.
Ричи с Марвом занимаются грилем. А мы с Одри раздаем пиво. Отец О’Райли присматривает за едой и напитками для детей. И у всех отлично получается.
Наконец все съедено и выпито, и мы вытаскиваем караоке. Один за другим подходят люди и поют, поют. Я стою рядом с Миллой — пожилая леди отыскала девочек (во всяком случае, так она их назвала), с которыми ходила в школу. Они рядком сидят на скамейке, и у одной дамы ножки не достают до земли. Она сидит, скрестив щиколотки, и болтает ногами в воздухе. Честно говоря, я не видел ничего прекраснее.
У меня даже выходит уговорить Одри спеть дуэтом битловское «Eight Days a Week». Естественно, Марв и Ричи срывают овации, проорав в микрофон «You Give Love а Bad Name» группы «Bon Jovi». Оказывается, не только мы с Одри любим древние хиты!
Я танцую.
С Одри, Миллой, Софи. И мне очень нравится кружить их и слушать, как они хохочут.
И вот вечеринка заканчивается. Я отвожу Миллу домой и возвращаюсь, чтобы помочь с уборкой.
А уходя, оглядываюсь и вижу: отец Томас и Тони О’Райли сидят рядышком на ступеньках церкви и курят. Понятно, что они все равно не будут видеться часто. Дай бог, чтоб через пару лет снова встретились. Но и то хорошо. Большего мне и не нужно.
Кстати, я до этого не знал, что отец Томас курит.
9
А вот и полиция
Этим вечером ко мне домой приходят сначала отец О’Райли, а потом полиция.
Священник стучится в дверь и стоит на пороге молча.
— Что-то случилось? — спрашиваю.
Но он не отвечает. Просто смотрит на меня. Отец Томас хочет понять, как же у нас получилось провернуть сегодняшнее дело, и пытается найти ответы во мне. В конце концов святой отец осознает, что словами всего не выразишь. Тогда он просто делает шаг вперед, кладет ладони мне на плечи и очень серьезно смотрит в глаза. И я вижу, как то, что у него внутри, меняет его лицо. Оно становится умиротворенным — как у святых.
Мне кажется, дело вот в чем. Отцу Томасу до этого не приходилось говорить никому «спасибо». Обычно люди благодарят его. Он же священник. Вот поэтому у него такое замешательство на лице. И слова никак не выходят — непривычные же.
— Да все в порядке, — улыбаюсь я.
И мы некоторое время стоим вот так, спокойные и счастливые.
Потом отец Томас поворачивается и уходит, а я долго смотрю ему вслед.
Полицейские заявляются ближе к половине одиннадцатого. В руках у них щетки и бутылка с каким-то раствором.
— Краску с асфальта оттирать, — поясняют они.
— Огромное спасибо, — говорю я.
— Да не за что.
Три часа ночи. Я снова на Мэйн-стрит — только теперь оттираю краску.
— Ну почему всегда я? — вопрошаю я Бога.
Бог, конечно, молчит.
Тогда я смеюсь, а звезды смотрят на меня сверху.
Жизнь — хороша.
10
Дважды два и мороженое
На следующий день у меня зверски болят руки и плечи, но оно того стоило.
Кстати, нашлась Энджи Каруссо. В телефонном справочнике немного людей с такой фамилией, и методом исключения я ее обнаруживаю.
У Энджи трое детей, и, похоже, она типичная молодая мать-одиночка. У нее двое мальчиков и девочка, и Энджи работает в аптеке. Такая шатенка с короткой стрижкой, очень симпатичная — рабочая форма ей к лицу. Знаете, это белые халатики до колена — все фармацевты в них ходят. Вот мне такие очень нравятся.
