Я помню... - [222]

Чтобы не утомлять вашего внимания, сделаю заключение. Все живое ректор давил, но великолепно уживался с негодяями. Среди нас был очень недалекий, но очень талантливый по части проходимства человек. К нему о. ректор очень благоволил и выставил даже его кандидатуру на пост инспектора. Вообще о. ректор принес семинарии очень много зла, и потому я вполне присоединяюсь к требованию духовенства 5-го Юрьевецкого округа — „О. ректор должен быть немедленно удален“.

В заключение выступает священник Петр Лебедев.

Там, где судят отдельных лиц, я не сторонник выступать. Но раз ссылаются на свидетельства бывших воспитанников, я считаю своим нравственным долгом сказать и свое слово… До сих пор помню и никогда не забуду разительный пример ректорской жестокости. В 1909 г. костромской полиции потребовались волнения, чтобы продолжить усиленную охрану. Где же скорей вызвать волнение, как не в среде семинаристов, всегда ненавидевших весь уклад семинарской жизни. Полиция со своими присными — черной сотней (а не забудьте, что председателем союзников был почтенный Чекан) инсценировала забастовку. Она состоялась, но без всяких эксцессов. Каковы последствия? До 60 человек (слышны голоса — до 80) были исключены, некоторые без поведения, — только за то, что читали газеты не из дубровинской редакции, так желанной ректору. Знайте, отцы и братья, что многие из исключенных должны были служить в полиции, чтоб заслужить хоть какое-нибудь поведение. И кто поручится, что они не сделались провокаторами!.. Итак, отцы и братья, мы слышали свидетельства преподавателей, почтенных отцов, теперешних и бывших воспитанников. Мы слышали много свидетельств: их приведут вам сотни. Скажем ректору семинарии: Вас любили в Каменец-Подольске и идите туда! Вы видите — здесь Вас не любят, здесь Вы нетерпимы!.. Идите же в Каменец-Подольск!

(с. 95): Ставится на голосование предложение: „ходатайствовать о немедленном удалении о. ректора от должности“ и принимается всеми, при одном воздержавшемся от голосования — (Епископе).

Там же, с. 95.

Журнал № 11. Утреннее заседание 25 апреля.

Выслушано внеочередное предложение протоиерея А.Благовещенского о пересмотре решения по делу о. ректора семинарии. Он говорит: вчера мы произнесли здесь свой суд над о. ректором — суд скорый, справедливый и даже милостный. Он сам в своей речи сказал, что достоин удаления. Но отнесемся к нему по-человечески. Посмотрим, каково его положение. Он человек вдовый, имеющий детей. Придет он домой — окружат его дети, что он им скажет? Мы предлагаем ему взять союзническое знамя и отправиться в Каменец-Подольск, а я боюсь, как бы он не отправился в Могилев. Ведь на нашей душе будет тяготеть этот грех. Вспомните евангельский пример — „кто без греха, пусть первый бросит камень“. А за кем из нас нет грехов; так скажем ему: уйди, ты нам не нужен.

Ставятся на голосование два предложения: 1-е — остаться при прежнем решении в отношении о. ректора с поправкою: просить преосвященного Евгения дать о. ректору отпуск и этим путем немедленно удалить его от дел, и 2-е — пересмотреть прежнее решение.

Единогласно принимается первое предложение с поправкою».

Я привожу здесь эту длинную выписку из очень редкого печатного документа (по-видимому, не стенограммы, а просто — подробной записи) потому, что в ней, пожалуй, исчерпывающим образом характеризовано положение и атмосфера в Костромской духовной семинарии в годы моего там обучения. Да, атмосфера была исключительно удушливой. Недаром мы, ученики, в своем большинстве мало обращали внимания на усвоение преподаваемых дисциплин и почти постоянно находились в состоянии страха за свою судьбу и за судьбу товарищей.

Конечно, костромские попы почти не понимали политической обстановки в 1917 г., говорили на своем Епархиальном съезде не без «накладок» и не без наивности. Но в принципе они были совершенно правы в оценке семинарского строя жизни. В годы 1-й мировой войны из семинарии началось бегство старшеклассников в «вольноперы», т. е. на службу в армии, в качестве вольноопределяющихся, что далеко не соответствует внутреннему желанию готовившихся к духовной карьере.

31. *В списке учителей, духовно-учебных заведений Костромской епархии за 1904/1905 гг. значится: Александр Иванович Черницын — статский советник, кандидат Петербургской духовной академии 1874 г., с 28 мая 1897 г. назначен преподавателем св. писания в Костромскую духовную семинарию. Отсюда следует, что традиции преподавания Черницына восходили к середине XIX в., к Николаевской эпохе.

32. *В списке учителей семинарии за 1904/05 гг. значится: Иван Михайлович Студицкий — статский советник, кандидат Казанской духовной академии 1881 г. С 1 июня 1884 г. преподаватель св. писания в Костромской духовной семинарии. С 8 апреля 1887 г. преподаватель всеобщей и гражданской истории.

33. *В списке учителей семинарии (1904/05 гг.) значится: Милий Александрович Стафилевский — кандидат Московской духовной академии 1878 г. (родился, вероятно, около 1845 г.). Преподавал в Томской и Псковской семинариях. С 5 июня 1886 г. — преподаватель греческого языка в Костромской духовной семинарии.