Я покорю Манхэттен - [187]

— Скажите ему, что я не желаю разговаривать, мисс Джонсон, — ответил Джамбо на вопрос своей секретарши.

— А когда ему можно будет перезвонить, сэр?

— Никогда.

— Простите, мистер Букер, но я не понимаю. Вас что, не будет в офисе целый день?

— Нет. Но разговаривать с ним по телефону сейчас или когда-либо в будущем я просто не намерен. И общаться с ним лично тоже. Будьте добры дать ему это понять самым категорическим образом, мисс Джонсон.

— О, — произнесла она ничего не выражающим голосом, пораженная, однако, до глубины души словами патрона, и не понимая, как ей следует выполнить его распоряжение.

— И не бойтесь показаться грубой. Повторите ему мои слова — и повесьте трубку. Ответа ждать не надо.

— Но, мистер Букер…

— Вы хотите узнать, что делать, если он позвонит еще раз? Пожалуйста, скажите ему то же самое. В любом случае.

— Хорошо, сэр. Я запомнила.

— Благодарю вас, мисс Джонсон…

Каттер медленно положил трубку. За предшествовавшие дни он испытал немало подобных унижений. Но все это время у него оставалась надежда — звонок Джамбо Букеру. Звонок, который он откладывал на самый последний мЬмент. Он был убежден, что Джамбо наверняка позовет его обратно на работу. Пусть не на прежнее место, но все равно приличное. Разве в свое время он, Каттер, не помог «Букеру, Смайти энд Джеймстону» заработать хорошие деньги? Что касается Джамбо, тот, в сущности, всегда был у него в кармане. Каттеру просто надоело постоянно зависеть от кого-то, кого он слишком давно и хорошо знает. После того как он уже вкусил сладость пребывания в роли босса в «Эмбервилл пабликейшнс», Каттер предпочел бы иметь дело с кем-либо из незнакомых людей, чем представать перед Джамбо с протянутой рукой. Унижаться — и перед кем? Перед этим бездарным занудой, чванливым ничтожеством, жившим долгие годы за его, Каттера, счет! Как же он его ненавидит! Ведь Джамбо обладает всем лишь потому, что уже родился наследником огромного состояния. Всем — кроме мужества. Он всегда был трусом: вот и сейчас нанес оскорбление не сам, а через свою секретаршу!

Каттер откинулся на подушку. Он лежал на постели в своем гостиничном номере и думал. Опять во всем, как всегда, виноват один человек — Зэкари. Кто, как не он, несет ответственность за то, что Каттер должен был уехать в Сан-Франциско? Что ему пришлось жениться на Лили? Что он связал свою судьбу с этой Кэндис? А разве не вина Зэкари, что всю жизнь старший брат — о, как это непереносимо! — постоянно прощал младшему все его прегрешения? Что проявлял полное понимание — о, каким он выглядел тогда самодовольным! — и отвратительное безразличие, даже после того, как узнал насчет Лили и Джастина?

Да, его нужно было убрать с дороги. Нужно? Оставить умирать одного на дне оврага! Да, умирать, потому что другого пути избавиться от Зэкари просто не существовало. Не существовало иного способа наконец-то с ним расквитаться. То, что сделал он, Каттер, всего лишь справедливое возмездие. Справедливое, потому что Зэкари заслуживал кары.

Джастин. Вчера в колонке светской хроники он прочитал, что его сын вернулся в Нью-Йорк, чтобы фотографировать свадьбу Тоби и этой киноактрисы. Что они там о нем написали? «Лучший фотограф Америки будет снимать свадьбу года». Или что-то в подобном духе. Джастин. Его собственный сын. Обожаемый Лили. Джастин, не знающий, что его настоящий отец не умер. Джастин, обязанный ему, Каттеру, своим появлением на свет Божий.

Примерно через час после описанной сцены, услышав звонок, Джастин открыл дверь своей квартиры и увидел на пороге Каттера. Вид у того был вполне уверенный, как будто он явился на вечеринку, где его давно ждали. От неожиданности Джастин сделал шаг назад. Воспользовавшись этим, Каттер проскользнул и прихожую и закрыл за собой дверь.

— Здравствуй, Джастин, — начал он, протягивая руку, что вынудило Джастина отступить еще на шаг. — Что ж, если ты настроен ко мне враждебно, я могу это понять, Джастин. Мне известно, что тут у вас происходило после той моей стычки с вашей матерью… Она не желает меня больше видеть и, наверное, наговорила вам обо мне кучу гадостей, так что все вы теперь настроены против меня. Поверь, она не виновата, Джастин. Просто она находилась в состоянии шока. Для нее все это было настоящей травмой. И неудивительно. Услышать всю ту ложь, которая на нее обрушилась там, в Канаде…

Джастин стоял, не двигаясь, ни разу так и не взглянув на Каттера.

— Я решил пока не беспокоить ее своим присутствием, — продолжал тот. — Надо дать ей время осознать: ничего из того, что ей там нарассказали, не выдерживает и малейшей критики. Я не говорю уже просто о здравом смысле. Видит Бог, если захочет провести какую угодно проверку и убедиться в моей правоте. А теперь выслушай меня. Я пришел к тебе затем, чтобы побеседовать. Ты самый разумный и отзывчивый из всех детей Лили. Я хотел бы, чтобы ты знал: мне страшно за нее.

По-прежнему не произнося ни слова, Джастин отодвинулся в глубь комнаты.

— Ну что же, раз ты не расположен, судя по всему, беседовать со мной, говорить я буду один. Дело, на мой взгляд, настолько важное, что бездействовать просто нельзя. Разлука между нами столь же вредна для вашей матери, как и для меня. Она глубоко ко мне привязана, Джастин, а я… я люблю ее даже больше, чем ей это известно. У нас с ней впереди долгое счастливое будущее. Необходимо лишь, чтобы она это осознала. Знаю, знаю, она говорит, что больше не желает иметь со мной дела. Но я слишком хорошо ее знаю, чтобы этому поверить. Сейчас она наверняка жалеет, что приняла столь поспешное решение. Но, ты знаешь, Лили — гордая женщина и первого шага к примирению ни за что не сделает. За этим-то я и пришле к тебе. Ты единственный, кого, как мне кажется, она готова будет выслушать с открытой душой.