Я покорю Манхэттен - [181]

— Лили…

— Ни слова больше. Ни сейчас, ни потом. Каждое твое слово — ложь. Я улетаю обратно в Нью-Йорк сию же минуту. Уайлдерам можешь наврать все что угодно. Как только самолет приземлится, я сразу отошлю его за ними. Зэкари Эмбервилл был убит своим братом. Правда теперь мне известна. Мне, но не другим. Наказывать тебя я не собираюсь. Это было бы бесполезно. Слишком много чести для тебя. Но если…

— «Если»? — спросил Каттер, все еще отказываясь верить, что приговор, вынесенный Лили, окончателен.

— Если ты когда-нибудь снова попытаешься вступить в контакт с кем-либо из членов семьи Эмбервиллов, я отдам тебя под суд. Клянусь всем, что мне дорого на этом свете.

— Погоди! Остановись… — закричал он, но Лили уже и след простыл.

Глава 27

Когда бы за весь последний год Мэкси ни приходилось бывать в штаб-квартире «Эмбервилл пабликейшнс», она всегда спешила и поэтому пересекала длинный холл бегом.

Сегодня же спешить было некуда, и, чтобы убить время, не зная, куда себя девать, она с презрительной ухмылкой принялась разглядывать гигантские папоротники, пышно разросшиеся под живительным светом искусственных ламп, и упругие ананасовидные растения и пересчитывать стоявшие рядами высокие пальмы. Да, корпорации в Америке явно «позеленели», подумала она. И куда только смотрят отцы города: ведь если так пойдет и дальше, то новые небоскребы украдут у жителей ее Манхэттена последний солнечный свет. Эти громады, словно соревновавшиеся друг с другом, кто из них вымахает выше остальных, обязательно должны были иметь свой собственный зимний сад, пусть даже чисто символический, чтобы получить от муниципалитета право на существование. И кому какое дело, что холлы зеленеют, зато улицы Манхэттена, увы, становятся все темнее и темнее.

Мэкси понимала, конечно, что ее мрачное настроение вызвано страхом в преддверии встречи, уведомление о которой прислала ей Лили. То, что на сей раз она прибыла так рано, объяснялось исключительно мастерством Эли, сумевшего доставить ее в «Эмбервилл» даже раньше оговоренного времени. Но все равно, прибудь она и вовремя или — что уже совсем немыслимо — опоздай, результат встречи все равно не изменился бы. Он предрешен, уверяла себя Мэкси, возносясь на скоростном лифте туда, где располагались административные офисы.

— Миссис Эмбсрвилл ждет вас в офисе мистера Эмбервилла, — приветствовала ее секретарша в приемной.

«Ого, меня, похоже, принимают сегодня по полной программе, — подумала Мэкси. — Даже авторитет Зэкари Эмбервилла пошел в ход. Да, хороших вестей ждать не приходится. Для них не нужен бы весь этот антураж».

Мэкси вошла в кабинет. Вот куда во всякое время мог вернуться блудный сын, чтобы припасть к родительским стопам. А какой отсюда открывается вид! Далеко внизу виднелись две обнимавшие Манхэттен реки, словно две гигантские руки, сцепленные в любовном объятии. Один поток был несколько темнее, но и тот и другой стремительно несли свои воды в одном направлении — к океану.

Она огляделась вокруг, на какой-то миг ослепленная этим великолепием, и, пока глаза не привыкли к свету, даже не заметила присутствия в комнате матери. Лили притулилась на нижней ступеньке библиотечной стремянки, держа в руках переплетенные номера журнала «Семь дней» за 60-е годы. Подшивка была открыта на развороте, запечатлевшем драматические перипетии избирательной борьбы между Кеннеди и Никсоном на множестве снимков, сделанных ведущими фоторепортерами «Эмбервилл пабликейшнс». Как только Мэкси приблизилась, она тут же отложила тяжелую подшивку и посмотрела на дочь.

Да, мать почти не изменилась: в ее элегантной красоте по-прежнему светилось нечто лунное, вот только вокруг глаз, впервые заметила Мэкси, кожа выглядит увядшей — словно сникший за одну ночь цветок, вдруг лишившийся своей свежести, упругости и яркости.

— Послушай, кто тогда баллотировался вместе с Никсоном в вице-президенты? — спросила Лили.

— Черт! — Мэкси тоже не могла с ходу вспомнить: точно, что не Спиро Агню (впрочем, может, и он?).

— Вот и и не знаю, Мэксим.

— Тогда мне можно не беспокоиться… Да, как прошел уик-энд? — поспешила она спросить, поскольку во время подобных визитов деловой разговор полагалось начинать со всякого рода пустяков.

— Впечатляюще. А твой?

— Ужасно. Бедный Тоби. Я все никак не могу прийти в себя, — призналась Мэкси.

— Вчера я заезжала к нему домой, но ты с Анжеликой еще не вернулись. Слава богу, никаких осложнений как будто не предвидится. Скажи мне, пожалуйста, кто такой этот Данк? И вообще, что это все значит?

— Первый Анжеликин мальчик. Ему четырнадцать. Он вежливый, но ест, как целая армия — я имею в виду наполеоновскую. В остальном манеры у него отменные.

— Инди и Тоби весьма высокого о нем мнения.

— Ну, Анжелика все-таки не их дочь, а моя. Для меня же главное, чтобы он относился к ней подобающим образом, — угрожающим тоном заключила Мэкси, воинственно сжав кулаки.

— А если нет?

— Тогда я напущу на него Рокко. Представляешь: она ведь выбрала для своего первого свидания время, когда ей было точно известно, что меня не будет дома. С отцом она бы себе это вряд ли позволила. Я все еще на нее зла.