Я подарю тебе «общак» - [18]

– Дяденька, пожалуйста! Я два дня не ела! Я умею все делать по дому. Дрова могу носить…

Улучив момент, Лапа пошел к машине. Внимание шофера было отвлечено, а бандиты пошли с хозяином кафе во внутреннюю комнату, он видел это через большие витрины. «Медвежатник» достал сверток с взрывным устройством, обернутым мешковиной, и, проходя мимо «Мерседеса», быстро наклонился, прицепив взрывчатку с магнитом к днищу машины и делая вид, что поднимает с мостовой монетку. Затем спокойно заковылял прочь.

Тем временем шофер пригляделся к Лизе и шепеляво с присвистом пробормотал:

– Слушай, а ты симпатичная.

Лиза задумалась. Она не знала, что ответить, и внимательно посмотрела в единственный глаз шофера. Второй глаз тот повредил, и он был красным, слепым, без зрачка. Бровь и щеку рассекал жуткий шрам, а кожу со щеки сорвало, отчего образовалась страшно выглядевшая рытвина. Воровато оглядевшись, бандит предложил ей:

– Слышь, ты, отойдем вон туда, и я дам тебе денег.

– Ну, надо же… – с тоской бросил Лапа, наблюдая, как шофер ведет Лизу в подворотню рядом с кафе, – я же ей велел сразу уходить.

Чертыхаясь, он пошел обратно к кафе, и его взгляд упал на «Мерседес», под которым тикали часы адской машинки. Чего доброго, их всех тут из-за нее накроет.

Шофер в подворотне улыбнулся Лизе жуткой беззубой улыбкой:

– Дела такие, сыкуха… Ты делаешь мне хорошо, а я даю тебе немного денег… – Он потянул к испуганной девочке свои руки, но в этот момент получил сзади рукояткой пистолета по затылку и беззвучно рухнул лицом вниз. Лиза ахнула.

– Я же велел сразу уходить! – рявкнул на нее Лапа, пряча пистолет под лохмотья. Обшарив карманы бандита, он забрал его «наган», финку, деньги и немного попинал его в воспитательных целях. «Пусть решит потом, что его ограбили и это была подстава». Вскоре должны явиться его кореша, и у них не должно возникнуть ненужных подозрений. «Гоп-стоп» для них – дело обыденное.

– Теперь пошли, – скомандовал Лапа и потащил Лизу из подворотни. Едва они скрылись за углом, как из кафе показались бандиты. Они вышли и остановились, удивленно озираясь.

– Эй, Глаз, куда ты провалился? – заорал невысокий лысый головорез сурового вида в кепке, сдвинутой на глаза. Это был Репа – правая рука Дрозда.

– Я здесь, – простонал водитель, появляясь из подворотни. Он остановился, пошатнулся, оперся о столб и, ощупав затылок, обнаружил на пальцах кровь.

– Что за кипеш, – изумился Репа, бросаясь к раненому, – кто тебя?

– Не знаю, – пробормотал Глаз, – малая около машины ошивалась, заманила меня сюда, а потом сзади как треснут по «арбузу» – и темнота.

Репа поддержал его, и тут же подбежали остальные. Все свирепо озирались, разыскивая взглядом врага.

– Да это гопники какие-нибудь, – предположил Тиски – высокий, смуглый мордоворот с невероятно массивными руками. Одним легким нажатием он мог переломить в кисти все кости тому, с кем здоровался за руку. В его руках был саквояж с деньгами.

– Ладно, хватит бодягу разводить. Надо рвать когти. Мы опаздываем. Гриц, давай за руль и погнали. – Отдавая распоряжения, Репа помогал идти водителю, которого качало, как матроса в десятибалльный шторм.

Тиски шел рядом. Маленький проворный парнишка по кличке Гриц прыгнул за руль «Мерседеса». Другой – белобрысый верзила в белой рубахе с узким лицом – открыл для Репы дверцу… В следующую секунду округу огласил оглушительный грохот. «Мерседес» буквально разорвало пополам. Репу сшибло с ног оторванной дверцей машины. Он оглох, ослеп и почувствовал, что куда-то летит. Грица, как тряпичную куклу, выбросило на мостовую перед машиной. От разорванного тела во все стороны между булыжниками побежала кровь. Глаз упал в двух метрах от «Мерседеса», все его лицо было посечено осколками стекла. Бандит глухо стонал и ворочался, тщетно стараясь подняться. Тиски швырнуло на фонарный столб. Громила, ударившись, услышал треск где-то в плече и сполз по столбу на землю. Михей – тот, что открывал дверцу, – получил в живот искореженный кусок метала, рухнул и потерял сознание, обливаясь кровью.

«Что же это? – растерянно подумал Репа, открыв глаза. С неба падали червонцы из разорванного взрывом саквояжа. – Кто посмел на них наехать?»

С трудом повернув голову, он увидел, как прохожие торопливо собирают с мостовой деньги, убегая кто куда, и возмутился:

– Не троньте, паскуды! – Но голос быль настолько слабым, что Репа и сам не расслышал, что сказал.

Моисей Вольфович Айзенштадт, по кличке Миша-Алмаз, очень старался поддерживать имидж добропорядочного гражданина. Временами ему приходилось появляться в сомнительных компаниях, так как этого требовал его бизнес, но в разговоре со знакомыми он клялся, что все слухи о его связях с бандитами сильно преувеличены. А то и просто отшучивался: «Что из того, что я поздоровался с бандитом? Если я знаю человека чуть ли не с младенчества, разве я, как воспитанный человек, не могу с ним просто поздороваться? А если я поздороваюсь с чекистом – то все начнут болтать, что я работаю на ГПУ? А если с иностранцем – то… на иностранную разведку?!»

Его знакомые вежливо кивали и удивлялись, почему власти до сих пор не прикрыли лавочку Алмаза. Они и не догадывались, что в его шутке есть только доля шутки, и что он сдает некоторых своих клиентов чекистам в обмен на неприкосновенность. К тому же он держал воровской «общак», а у Дрозда также были связи в «уголовке». Миша-Алмаз считал, что прикрыт со всех сторон, и потому жил себе припеваючи. У него был большой дом недалеко от центра города, жена и четверо детей. В доме достаток и уют. Он даже приобрел скромный автомобиль, но сильно не выпячивался и не шиковал.