Я плюс все - [4]

– Давно ты нам не читал басен! – сказала Изольда Яковлевна.

– Да? – спросил я.

– Да! – кивнула Изольда Яковлевна. – Сегодня твоя очередь! Мы с нетерпением ждём!..

Я напряг все головные извилины и произнёс:

– Басня И.А. Крылова… «Лягушка и бык»…

– Вол! – поправила Изольда Яковлевна.

– «Лягушка и Вол»… Ой! – вскрикнул я.

Класс засмеялся.

– Что такое? – спросила Изольда Яковлевна.

– Что? – сказал я.

– Учил? – спросила Изольда Яковлевна.

– Да… Ой! – я незаметно схватился за живот.

– Не учил… – вздохнула Изольда Яковлевна.

Я тоже вздохнул.

И тут я услышал третий вздох. Вздох Иры Демьяненко.

Она смотрела на меня. Такая красивая!..

– Лягушка, на лугу увидевши Вола, затеяла сама в дородстве с ним сравняться, – услышал я собственный голос. – Она завистлива была. И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться…

«Сейчас надуюсь и взорвусь! – подумал я. Как лягушка!..»

Но ничего не происходит. Наоборот, живот успокоился, а я и не заметил, как прочитал всю басню. Без единой запинки!

Мораль басни я продекламировал с большим воодушевлением:

– Пример такой на свете не один: и диво ли, когда жить хочет мещанин, как именитый гражданин, а сошка мелкая, как знатный дворянин!

Фу-у!.. Надо же! Вот это да!

– Пять с тремя плюсами!!! – просияла Изольда Яковлевна.

Я с благодарностью взглянул на Иру Демьяненко. И вдруг я только сейчас увидел, какая у неё необыкновенная коса! Толстая и блестящая, как звёздная ночь!

Ненова этот Баран!

И снова этот Баран!

Стоит у перил, по дороге в школьный буфет, ухмыляется.

Жуёт спичку.

Я иду мимо. Я улыбаюсь. Вроде бы даже не замечаю его.

– Ап-чхи! – чихает Баран.

Прямо в лицо. Мне! Снова за своё?!

Спичка маленькой стрелой описывает дугу и задевает моё правое ухо.

Пугает, что ли?

Я останавливаюсь, смотрю на Барана и думаю: «Да нет, не пугает… Какой-то странный он сегодня, распухший. На себя не похож…»

– Чего надо? – спрашивает Баран.

При этом он гундосит, и я понимаю, что Баран не совсем здоров. Глаза красные, лицо зелёное, ноздри влажные.

– Ну? Чего уставился? Ва-ва-ли! Ап-чхи!.. – Баран неловко утирает нос своим здоровенным кулаком.

И неожиданно плаксивым голоском добавляет:

– Заразу подцепил… Горло дерёт!..

Вот это да! Неужели хочет, чтобы пожалели?

– Иди, – говорю, – домой. Ты же больной.

Баран таращится на меня:

– Чего?!!

Что-то я ничего не понимаю в этой жизни. То овечку из себя строит, а то тигром рычит.

Я вздыхаю. Наверное, ни к чему с таким вот Бараном связываться. Ну его!..

Я иду дальше. В буфет.

– Вали, вали! Кому сказал?! – несётся вслед Бараний хрип, а потом – громкое троекратное: «Ап-чхи! Ап-чхи! Ап-чхи!..»

В буфете толкотня. Все берут пирожки с яблочным повидлом.

У тёти Дуси, буфетчицы, отличные пирожки! Я могу съесть сразу пять пирожков. Или шесть. Если голодный, конечно.

В буфете собралось полшколы! Даже учителя выстроились в очередь. Я же говорю, чудесные пирожки у тёти Дуси!

Тётя Дуся печёт свои знаменитые пирожки дома. Вместе с двумя сёстрами-пенсионерками. Раз в неделю. А потом продаёт их в нашем буфете.

Все только рады. А больше всех – директор школы, потому что он сам обожает тёти-Дусины пирожки. И жить без них не может.

Даже Лазарь-Пончик, которому его мамочка приносит каждый день в школу по двадцать пончиков (представляете?!) и следит за тем, чтобы сыночек съел их все до единого, даже Лазарь-Пончик топчется и пыхтит позади меня, и кричит:

– И мне! И мне! Десять пирожков! И мне!

Вот какие вкусные пирожки! С яблочным повидлом!

Я получаю свои шесть пирожков и отхожу в сторонку, облизываясь.

– Ой, – слышу я любимый голос. – А мне пирожков не досталось!..

Ира Демьяненко говорит очень тихо и смотрит не на меня, а на тётю Дусю, которая разводит руками:

– Всё, милые! До следующей пятницы!

Ира Демьяненко не видит меня, и мне становится неловко. Как же я забыл? Мог бы и ей пирожки взять.

– Угощайся, – говорю я Ире.

Ира стоит ко мне вполоборота, и я замечаю, как у неё пульсирует на шее жилка. Такая маленькая, беззащитная жилка.

– Что? – спрашивает Ира, наконец-то повернувшись ко мне.

Мы смотрим на мои пирожки. Они румяные, с капельками яблочного повидла по бокам.

– У меня шесть пирожков, – говорю я, не отрывая от пирожков взгляда.

– Шесть, – повторяет Ира.

Она дотрагивается до одного из пирожков и произносит шёпотом:

– Горячий.

Вокруг нас шумят, чавкают, цыкают зубами, а мы слышим друг друга, хоть и говорим почему-то тихо-тихо. Сами не знаем почему.

– Ешь, – шепчу я, – пока не остыли.

– И ты ешь, – шепчет Ира и поднимает на меня глаза.

А я – нет. Я продолжаю смотреть на пирожки. У меня текут слюнки.

– У тебя слюнка течёт, – хихикает Ира.

Я краснею. Меня бросает в жар.

– Ну что ты… – улыбается Ира. – Ешь.

Я киваю. Я тоже улыбаюсь.

Потом мы смеёмся вместе, я уже и не помню, над чем.

Потом мы вдруг замечаем, что идём по школьному коридору и жуём наши пирожки. А они всё не заканчиваются. Словно у меня было не шесть пирожков, а шестьдесят шесть.

Шестьдесят шесть тёти-Дусиных пирожков.

Что ты сегодня делаешь?

– Что ты сегодня делаешь? – спросила у меня Ира, когда мы вышли из школы.

– Когда? – спросил я.

– Сейчас и потом? – сказала Ира.

– Сейчас? – переспросил я.

– Да! – сказала Ира. – А пошли покачаемся на качелях!