Я, пёс Барик - [3]
Конечно, случаются и аварии. Подбитый фазан падает на землю. Значит, мне пора. Хозяин поднимает руку. Это он подаёт мне знак: «Санитар, тащи фазана!»
Недавно знакомый фазан сказал мне, что ему эти Дни полётов вовсе не нужны. Подумаешь, праздник!
— Зачем эти парады? Одни неприятности. Обязательно кто-нибудь не долетит! Узнать бы про такое местечко, где не стреляют, я бы туда подался. Но похоже, в фазанов стреляют везде.
Жалко мне фазана. Зубов нету, рычать не умеет. Гавкнуть, чтобы все со страху задрожали, тоже не может. Вот и боится. Я повертел головой туда-сюда, туда-сюда — нет, никто не подслушивает. И говорю:
— Как только увидишь, что мы шлёпаем лапами по мокрой траве, то есть идём на охоту, поскорее улетай. Только не в поле, а в обратную сторону, в деревню. Там охота запрещена.
Мой знакомый фазан так и сделал. И теперь он цел и невредим. Я думаю, что про мой совет он никому ничего не сказал, а то у меня ещё после оленя спина чешется.
Я, ПЁС БАРИК, И ВОРОНА
Вот уже и декабрь на дворе, месяц «всё в миске замёрзло». Какую бы еду мне хозяин ни принёс, всё тут же становится холодным, как собачий нос. Имейте в виду: собачий нос — признанная мера. Это давно известно. Так же, как, например, метр, литр, килограмм или вольт. Только на килограммы меряют мясо и косточки, на литры — воду. А холод и тепло измеряют градусами. Для этого у моего хозяина есть градусник. Градусов много: пять, восемь, а иногда даже пятнадцать. Бывает и ещё больше. Да, да! Но я считаю, что лучше всего мерить температуру собачьим носом. Ведь всё, всё на свете или тёплое, или холодное, или в самый раз, а если уж холодное, то холодное, как собачий нос. Холод тоже бывает просто холод или собачий холод. Значит, и мы, собаки, кое-что сделали для науки. Вы слыхали про Цельсия, Уатта или Вольта? А про нас? То-то и оно! А я думаю, что наш нос лучше всего подходит для измерения теплоты и холодноты. Нет, кажется, я неправильно сказал, надо говорить теплов и холодов. Опять не так? Ну, в общем — температуры.
Конечно, не всякий может сделать такое открытие. Например, ворона. А ворона очень умная птица. Но у неё не нос, а клюв. Разве клюв бывает холодный или горячий? Значит, по клюву температуру не определишь? Нет. Для этого не подходят ни вОроны, ни ворОны. Этих птиц многие путают, потому что они очень похожи друг на друга. Даже мой хозяин всех их называет просто «воронами». Наверное, он не знает, что ворОны живут стаями, а вОроны поодиночке.
Если увидите дерево, косматое от вороньих гнёзд, значит, там ворОны устроили свою деревню. А вОроны так не селятся. ВОрон вьёт гнездо на отшибе, подальше от соседей, чтоб к нему в дом никто клюв не совал. Перья у ворон такие же чёрные, как у воронов, только ворОны ещё штанишки носят, коротенькие такие — шортики называются, а вОроны нет. Не носят. Вообще-то и вОроны и ворОны на нас, собак, похожи. Такие же осторожные и чуткие. Попробуй-ка, подойди близко! Не подпустят. Мгновенно снимаются с места, и нет их. Охотники ворчат, что эти хищницы яйцами лакомятся, а про то, что вредных грызунов уничтожают, забыли.
Живут ворОны парами. По-семейному. Когда мама высиживает птенцов, папа носит ей еду. То дохлую рыбку, то корочку хлеба, а иногда кое-что повкуснее: улитку, например, слизняка или жуков-пауков. Кое-кому такое угощение не по вкусу, а некоторые, хочешь не хочешь, едят. Это полезно. Что касается ворОн и вОронов — не знаю, но для природы очень.
И ворОны и вОроны любят свои гнёзда и не покидают их. Совсем как мы, собаки, любим свою конуру. Живут в них из года в год и каждую весну ремонтируют. Латают, чинят, делают пристройки и надстройки. Гнездо становится всё больше и больше. Вот оно уже с хорошую корзину! Такое подойдёт даже орлу.
Приближается Новый год, и на дворе стоит собачий холод. ВорОны начинают наведываться в деревню. И моя тоже. Та самая, что вечно вертится около моей миски. Она уже пожилая ворона. Против неё я — щенок. ВорОны и вОроны живут в восемь раз дольше, чем мы, собаки, и даже дольше, чем человек. Если, конечно, ничего с ними не случится. Могут ведь пристрелить. Как-то раз явилась ко мне моя ворона. Я её спрашиваю:
— Скажи, пожалуйста, почему это вы, ворОны и вОроны, всегда в чёрном ходите? Что у вас, каждый день праздник? Или свадьбы? Или похороны? Или, может быть, в Оперный театр билеты?
— Ты почти угадал, Барик. Но не совсем. Нам действительно пррредложили дать концерт в огромном зале. Известно, что мы, ворОны и вОроны, пррекрра-кррасно поём. Не хуже соловья.
— Ха-ха-хав! — расхохотался я. — Вы такие же певцы, как я пианист!
— Ты что? Учёным не веришь? Невежда! — возмутилась ворона. — Наше горрло устрроено так же, как у соловья. Только поём мы не соло, как соловей, а хорром! Понял?
— А концерт был? — спросил я.
— Ах, дрружище, концеррта пока не было, — опустила клюв ворона. — Мы надели чёррные сюрртуки, но нас всё рравно в зал не впустили. Сказали, что только хулиганы ходят на концеррт босиком. Без штиблет. А разве мы хулиганы? Прросто у нас сапожников нету. Кто станет шить штиблеты, чтобы трри пальца вперрёд, а один назад? Кто?
