Я – первый - [50]

Говорить о том, что я слышу о спецрейсе в первый раз, я не стал.

– Все, командир, заканчиваем балдеть и двигаемся! – весело проговорил я и бросился помогать водителю, который суматошно кидал в сумку все наши нехитрые пожитки и посуду.

– Давайте за нами! – скомандовал еще раз офицер. Только теперь в наступившем мягком полусумраке я заметил всполохи проблесковых маячков, мелькавших на асфальте в промежутках между автомобилями. «Патрулька» стояла на разделительной полосе, и нам ее не было видно из-за стоявших на обочине машин.

– Как же я так, выпивши и за руль? – всполошенно проговорил дядя Сережа, выруливая на середину дороги, огороженную с двух сторон железобетонными блоками, по которой положено проезжать только оперативным и правительственным машинам. Ну и нам, конечно.

– Ничего, дядя Сережа, ничего. Доедем как-нибудь, – проговорил я машинально, занятый своими мыслями. Я еще хотел добавить, что нас теперь вряд ли кто остановит, так что можно допить спирт прямо на ходу, но, подумав, воздержался от этой идеи.

Мы благополучно миновали «Кавказ» и выкатились в соседнюю Ингушетию.

Но все-таки нас остановили. В Ингушетии на дорожном кольце мы увидели две машины дорожно-постовой службы с включенными фарами. Темная фигура с автоматом за плечами, в спецформе, отражавшей свет, бросилась чуть ли не под колеса грузовика и махнула жезлом.

Мой водитель медленно остановил машину и глянул на меня. Я пожал плечами. Дядя Сережа обреченно полез в бардачок за документами. Он только открыл дверь и собирался вылезти, как вдруг сзади «КамАЗа» раздался скрип тормозов, сполох света ударил в боковое левое зеркало заднего обзора, щелкнул замок открываемой двери и чей-то голос в темноте произнес резко и внятно:

– Сядь обратно!

Водитель замер, удерживая ногу на весу, затем медленно вернул свое тело в кабину. И я, и он пытались рассмотреть, что происходит на дороге, но слепящие фары, которые отражались нам прямо в глаза, не давали этого сделать.

После короткого диалога мы услышали торопливый топот ног. Гаишник стукнул в дверцу кабины жезлом, и не успел дядя Сережа открыть, как молодой усатый сержант в форме, быстро переводя взгляд с меня на водителя и обратно, проговорил с акцентом:

– Поезжайте, поезжайте, не задерживайте движение!

Дядя Сережа ошеломленно кивнул и выжал сцепление.

Возле небольшого придорожного кафе в маленьком осетинском городке Беслане мы остановились.

– Вот здесь и заночуем, – проговорил водитель, откинулся на сиденье, шумно вздохнул и длинно выругался. Затем он добавил: – Господи, прости меня, раба своего, помог ты сегодня нам, обошлось… – и перекрестился.

Я кивнул, присоединяясь к его словам.

В кафе мы купили газировку и отличные пироги с мясом, которые назывались «фытжин». Впервые в жизни я увидел пирог, который действительно имел право называться мясным. Хоть мы и поели три часа назад, но пережитый стресс давал о себе знать. «Фытжин» оказался вкусным необыкновенно, а когда дядя Сережа вытащил еще и знакомую солдатскую флягу, то я не стал возражать.

Я тоже понервничал, да и было от чего. Эту невзрачную синюю «шестерку», которая «вела» нас от самого «Кавказа», я засек практически сразу. Такое настойчивое внимание было неприятно, тем более что у меня не было оружия. Так что я все время провел в напряжении, постоянно поглядывая в зеркальце заднего обзора и непременно ожидая какой-либо пакости. Да и инцидент на посту, где нас остановили, ясности не прибавил. В «шестерке» могли находиться, с равной долей вероятности, либо чеченцы, которые чувствовали себя в Ингушетии вполне непринужденно, как у себя дома, либо офицеры службы Виктора Павловича.

«Хотя чего ты волнуешься, Сереженька? – ожил мой неприятный внутренний голос. – С одинаковым успехом вас будут охранять и те, и эти, пока посылка от Коли не прибудет по назначению».

«Ну и на этом спасибо», – хмуро ответил я сам себе.

Но внезапно другая мысль овладела моим сознанием. Только сейчас, стоя возле придорожного кафе, я вдруг понял, что нахожусь в республике, где нет войны.

Я оглянулся. Машины двигались по трассе в большом количестве. То есть это была обычная загруженность федеральной магистрали. А вот в Чечне в такое время суток дороги практически безлюдны. И, глядя на проходивших мимо нас людей, я интуитивно понял, что в них никто никогда не стрелял.

– Да, а что там у тебя за спецрейс, тезка? – вдруг вспомнил жующий дядя Сережа и поднял на меня усталые и слегка пьяные глаза.

– Не знаю… – как можно естественней пожал я плечами. – Что-то там начальство намудрило… Хотя я слышал, что нас будут на администрацию перебрасывать, здание им восстанавливать. А ты сам понимаешь, что эти на простой паркет не согласны. Или там на окна или двери. Не могут они в таких условиях жить, им все специальное необходимо. Вот тебе и спецрейс.

– А… – понятливо пробормотал дядя Сережа и недобро усмехнулся.

Рядом послышался негромкий женский смех. Две девушки, держась за руки, хихикая и болтая о чем-то, быстро прошли мимо нас. Одна из них, черноглазая и полноватая, в светлых голубоватых джинсах и белой футболке, посмотрела на меня и приятно улыбнулась. Что ее рассмешило, я не знаю, но улыбка у нее вышла добродушной и веселой. Я проводил ее взглядом, пытаясь понять, что у нее не в порядке с одеждой. И тут до меня вдруг дошло.