Я — Оззи - [116]

И тут появляется Мэрилин Мэнсон.

Бредятина полнейшая!

Потом я сижу в самолете богатого парня и лечу в Новую Зеландию. В кабине пилотов наливают «Гиннесс» из бочки. Я так думаю, в этом есть какая-то связь со свадьбой моего сына Луиса в Ирландии, на которой я не был, потому что лежал в больнице. В Новой Зеландии встречают Новый Год. Там находится Джек: он перекрасил волосы в белый цвет и пускает петарды. Затем его арестовывают.

В тот момент в мой сон врывается Донован и начинает петь «Mellow Yellow».

Самым невероятным было то, что когда я на какое-то время приходил в себя, некоторые элементы моего сна, как оказалось, произошли на самом деле. Например, я думал, что живу в будке, где продают рыбу и картофель-фри, а на самом деле — лежал в палате напротив больничной кухни и чувствовал запах еды. Потом увидел своего гитариста Закка Вайлда, что во сне мне казалось невозможным, поскольку он жил в Штатах, но позже я узнал, что он прилетал в Англию проведать меня.

Во сне увидел его одетым в кружевное платье, танцующим с ведром и шваброй. Но это было неправдой.

Или, по крайней мере, я надеюсь, что это так.

— Оззи! Оззи! Ты слышишь меня?

Это Шарон.

После практически двухнедельной комы меня привели в чувство.

Открываю глаза.

Шарон улыбается и вытирает лицо мокрой салфеткой.

— У меня есть для тебя новость — говорит она и сжимает мою ладонь.

— Мне приснилось, — я перебиваю её, — что ты бросила меня ради парня с самолетом.

— О чём ты говоришь, Оззи? Не мели чушь. Никто никого не бросает. Все тебя любят. Жаль, что ты не видишь цветов, которые принесли сюда твои фаны. Ты будешь тронут. Они прекрасны. — Она снова сжимает мою ладонь и прибавляет: — Ты хочешь узнать новость?

— Конечно. Что с детьми?

— Вы с Келли на первом месте. Блин, ты сделал это!

— «Changes»?

— Да! И мимоходом ты установил рекорд, Оззи. Ты единственный, кому потребовалось аж тридцать три года с момента появления в хит-параде, чтобы твоя песня наконец оказалась на первом месте. Подобным достижением до тебя могла похвастаться только Лулу[103].

Выдавливаю из себя улыбку.

— Так ты поднимаешь мне настроение? — спрашиваю я и заливаюсь смехом.

Не совсем удачная мысль, принимая во внимание восемь поломанных ребер.

Вообще-то, я ненавижу Рождество. Если вы алкоголик, тогда это — лучшие праздники в году. А если человек не пьёт, тогда всё превращается в настоящий кошмар. Ещё я ненавижу обязательно всем покупать подарки. Вовсе не потому, что я жмот, просто люди дарят подарки не по собственной воле, а потому, что так принято.

Я всегда считал это полнейшей ерундой.

Но Рождество 2003 года было исключением. Я не смог удержаться с Келли на первом месте в рождественском хит-параде, нас оттуда подвинули Майкл Эндрюс и Гари Джулс со своей версией «Mad World», но жизнь продолжается. Что само по себе было невероятным, если призадуматься. Меня лишь расстроило то, что ни один из моих старых корешей по «Black Sabbath» не позвонил, чтобы сказать мне, как ему нравится «Changes» или поздравить меня с успехом. Да хоть бы сказали, что это куча дерьма, всё же лучше, чем молчание. Неудивительно, что в Монмутшире дождь лил как из ведра, когда он мне снился.

Ну и фиг с ними, чувак! Невелика потеря.

Вэксхэм Парк, где я лежал в коме, был приличной больницей, но я, в конце концов, посрался с тамошними врачами. Хотел уже вернуться домой, так как мне становилось там невмоготу, но мне сказали, чтобы я даже не думал об этом. В то время я не мог ходить, носил на шее «воротничок», рука не слушалась, ко всему прочему меня донимала невыносимая сраная боль. И тот блядский сон не давал мне покоя. Я был уверен, что Шарон летает по свету на личном самолете в ванне с горячей водой, а на борту какой-то миллиардер трахает её во все дыры. Мне казалось, что если я останусь в больнице, у меня не будет больше шансов вернуть её, прежде чем Шарон прибежала с детьми в больницу, чтобы в тысячный раз сказать, что всё нормально, это — просто сон, было уже поздно: я успел выписаться. Что делать, ей пришлось поставить больничную койку в Welders House и нанять сиделку, которая подтирала мне задницу и отряхивала мой член. Долгие недели единственным средством передвижения из комнаты в комнату была инвалидная коляска. А каждый вечер меня заносили по ступенькам наверх в спальню.

Наконец я выздоровел. Понятное дело, до идеального состояния немного не дотягивал. У меня ухудшилась первичная память, хотя, не исключено, что это — из-за возраста или снотворного. А в грудной клетке полно еще гаек, болтов и металлических прутьев. Когда я прохожу в аэропорту через детектор металла, в Пентагоне объявляют тревогу.

Но вы знаете, я не жалуюсь. Помню, как впервые после аварии полетел в Штаты на медосмотр. Врач просвечивает меня рентгеном, развешивает снимки и присвистывает, рассматривая их.

— Отличная работа! — говорит он. — Сильно ударило по карману? Во сколько всё обошлось? Шесть нулей? Семь?

— А, собственно, ни копейки — отвечаю я.

— Как это? — спрашивает врач с недоверием.

— Минздрав платил, — говорю и пожимаю плечами.

— Ититьская сила! — выдавил из себя док. — Ничего удивительного, что вам, англичанам, всё равно, какая погода.