Я останавливаю время - [7]
Я любил читать лозунги. Их было такое множество, что я терялся и не успевал:
«Да здравствует Великий Октябрь!», «Даешь мировую революцию», «Ура Ленину!», «Бей толстопузых буржуев!»
И совершенно непонятное:
«Нас — 18 — зовет коммунизм!», «Социализм плюс электрификация!», «Обеспечим план ГОЭЛРО!», «Социализм — весна, капитализм — осень!»
Хлопали, развевались на ветру кумачовые знамена, заливались саратовские, с колокольчиками, гармошки. Подвыпившие грузчики запевали «Матаню». И тут же рядом студенты в форменных фуражках, сцепившись руками в монолитную колонну, громко чеканя шаг, заглушая все вокруг, стройно поют:
Но вдруг, лязгнув тарелками и ударив, как из пушки в барабан, заиграл марш духовой оркестр. Бодрый, веселый, он заглушил и «Матаню», и студентов, и Стеньку Разина с княжной. Мы бросились к оркестру и, подстраивая ногу, пошли рядом, беззаботные, счастливые.
А когда наступил вечер, и загорелись огромные красные буквы с цифрой «шесть» на Главном почтамте, мы, прочитав: «Да здравствует шестая годовщина Октября», отправились в длинное путешествие по главной улице Саратова — «Немецкой», переходя в восторге от одной витрины к другой, где горят в ярком пламени раскаленные докрасна наковальни и сверкают золотом и серебром всевозможные серпы и молоты в мускулистых руках строгих рабочих. А гигантские рабочие в синих робах с винтовками наперевес колют штыками в пузо жирных буржуев в черных цилиндрах.
Праздник набирал силу. Бесконечные потоки пестро одетых горожан с гитарами и гармошками, с песнями и танцами шествуют по городу.
Чуть дальше слышатся «Кирпичики», а вдалеке под гитару студент в косоворотке, заглушая всех, запел:
Весь этот многоголосый, пестрый, веселый поток вывалился на театральную площадь. Было тепло. Над площадью мерцали звезды. Вдали на площади Народного борца сверкал всеми цветами радуги огромный фейерверк. А площадь пела, танцевала, кружилась в каком-то залихватском, бесшабашном вихре. Только отдельные отрывки мелодии популярных песенок вдруг заглушали все другие — «За кирпичики, за веселый шум»… И снова общий гомон топил все вокруг. Саратов праздновал Октябрь до самого рассвета. А мы, утомленные, совсем без ног, спали счастливые…
«ХРИСТИАНИЯ»
Саратов, 1924 год
Радость
Ползет улиткой!
У горя
Бешеный бег…
Владимир Маяковский
В школе во время первой перемены ко мне с таинственным видом подошел Колька и под большим секретом поведал тайну.
— Только поклянись, что никому… — сказал он, протягивая руку.
Для верности мы крепко пожали друг другу руки и сбежали черным ходом с уроков.
Коля привел меня на толкучку Верхнего базара. Мы долго шли между рядами наваленного на снегу барахла. Торговали кто чем мог.
Наконец появились на мешочной подстилке коньки. «Снегурочки», «Яхт-клуб», «Нурмис», «Жокей» и много-много других… Но Колька вел меня все дальше и дальше.
— Неужели продали гады, спекулянты проклятые… — ворчал он про себя. И вдруг больно сжал мою руку.
— Вот они! Смотри!
Я увидел на куске расстеленного на снегу холста, среди множества ржавых и сверкающих никелем коньков — длинные матовые ножи с широкими нашлепками для подошвы… У меня быстро-быстро забилось сердце. Я стоял и смотрел, не отрывая глаз, не веря себе. «А может, это не “Христиания”?» — подумал я.
— Коля, посмотри, что там написано около полоза…
— Смотри сам. Я по-немецки что-то не очень понимаю…
Наверное, продавец-армянин смекнул, что здесь можно заработать. Он взял коньки и отложил их в сторону, прикрыв мешком.
— Чего уставились? Эти проданы. Гражданин пошел за деньгами.
— А может, еще есть такие? — в нерешительности спросил я.
— Нет! В Саратове больше таких нет… Брат привез из Норвегии. «Христиания» — сам понимаешь…
Мы стояли молча. Армянин посмотрел выжидающе и добавил:
— «Христиания»… Сам каждый день на базар торговать катал… Нога, понимаешь, мал-мал поломал…
И он постучал складным аршином по деревянной ноге.
— Заходи воскресенье, большой базар будет. Все задарма отдавать будем.
Он достал из-под мешка коньки и протянул нам:
— Посмотри, не придет покупатель — твой будет. Совсем недорого.
И он назвал такую цифру, что мы с Колькой только переглянулись…
Коньки были легкие, как пушинки, и звенели в руках. У самого полоза было тонко написано: «Христиания»… Мы со всех ног бросились обратно в школу и успели на русский.
В воскресенье я принес две пары старых «снегурочек», свои фигурные, «Яхт-клуб» и целую связку старых учебников. Требовалась коммерческая сделка…
Воскресенье увенчалось успехом — все было продано, даже складной ножичек, моя гордость, состоявший из двенадцати лезвий. Я стал счастливым обладателем норвежских беговых коньков. Длинные-длинные, они были на два номера больше по размеру. Все друзья-мальчишки завидовали мне, помогая привинчивать к старым ботинкам. Мне не терпелось поскорее встать на лед и стремительно броситься по ледяной дорожке. Коньки намного выдавались вперед, но это меня нисколько не смущало. Важно, что они были настоящие беговые. Такие, на каких катались только чемпионы… Мне казалось, что нет счастливее меня человека на земле.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор рассказывает о работе военных кинооператоров на разных фронтах и флотах, в частности, при обороне Одессы и Севастополя, освобождении Северного Кавказа и Крыма, в ходе морских конвоев в Англию и США. Книга рассчитана на массового читателя.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.