Я никогда не скажу - [7]
Мы разложили подстилки, развели костер, помогли детям перетащить с пляжа свои сумки. Обитательницы лагеря — девчонки по десять-одиннадцать лет — легкомысленно хихикали, когда Марго пыталась заинтересовать их рассказами о движении созвездий. Когда мы попрощались с Шоном, все уселись вокруг гудящего пламени костра — мы подали девчонкам горячий шоколад, а после карманными ножами настругали палочек, на которых можно было печь зефир. Я крутилась вокруг с баллончиком репеллента, обрызгивая каждую присутствующую с ног до головы, чтобы на телах не осталось ни дюйма свободной от спрея кожи.
Все это я совершала механически. Единственное, о чем я думала — Райан, Райан Макаллистер, Райан, Райан, Райан. Мысли о нем так поглотили меня, что я даже назвала Райаном девчушку по имени Клод. Оказалось, что она из тех, кто не просто закатит глаза от подобной ошибки, но громко завопит. Так что я сказала, что просто ошиблась, но имя «Райан» по-прежнему не выходило у меня из головы. Я взглянула сквозь пламя на Марго — та сидела, наигрывая на гитаре какую-то французскую попсу. После этого я приказала себе сосредоточиться, а то, не ровен час, меня спалят.
Марго наверняка не знала, что моя любовь к Райану перешла от просто желания к желанию, которое могло исполниться. Я замечала, как она смотрела на меня, пока я вспоминала о нем. Близок локоть, да не укусишь, Аманда Бин. Ей даже не нужно было произносить это вслух. Мне самой так думалось. И до того лета она была права. Райан никогда не обращал на меня внимания. Я была для него просто еще одной противной подружкой его сестры. Но теперь что-то изменилось. Он смеялся над тем, что я говорю, даже когда в моих словах не было ничего смешного. А когда однажды в субботу вечером мы танцевали в хижине, он положил руку мне на спину и стал поглаживать сквозь ткань, пока у меня не закружилась голова.
И теперь Райан собирался встретиться со мной.
Я еще точно не понимала, чего хочу, но точно знала, что хочу. Хочу ЭТОГО, чем бы оно ни было.
Глава 4. Те, о ком всегда забывают
Лидди Макаллистер подождала, пока Райан повесит трубку, прежде чем поставить свой телефон обратно в зарядную рамку.
Она находилась в подвале дома ее родителей и лежала на кровати, в которой часто спал ее отец, если только не удосуживался подняться по лестнице к матери. Мысленно она улыбнулась. Прошлой ночью она обнаружила его тайник, выкурила полкосячка, прежде чем уснуть, а поутру встала, все еще наслаждаясь мягким и приятным шумом в голове.
Никто не знал, где сейчас находилась Лидди. Ей нравилось это чувство и та свобода, которую это чувство давало. Когда она была маленькой, одной из самых младших детей в большой семье, то сильнее всего ненавидела, если ее не замечали. Но потом она повзрослела и осознала силу подобного навыка. Она сознательно взращивала его в себе. Ведь самое интересное слышат именно невидимки. И видят тоже. Если ты — такой «невидимка», то любой может растрепать тебе самое сокровенное, потому что ты для него пустое место, и вроде как никак не сможешь использовать рассказанное в своих интересах.
Например, однажды она пришла в бар, напялив на себя старушечий костюм, который она по дешевке приобрела в комиссионке, и какой-то мужик, подсев к ней, рассказал, что он убийца. Долго растолковывал, что и как он делал, но не назвал ни одного имени: «На всякий случай, — говорил он. — Если я вдруг не тому человеку доверился». И она восхищенно продолжала слушать, хотя наверняка он врал, а потом он спросил, как ее зовут, и она назвалась левым именем. И потом еще целый час после того, как он ушел, она сидела в баре, пытаясь прийти в себя. Уж будьте уверены, она больше никогда не зайдет в эту тошниловку — ведь тот, кто назвался Бобом, проснувшись на следующее утро, может начать ее искать.
Что за странные мысли приходят ей в голову этой ночью.
Она села. В комнате было темно. Окна, упирающиеся в самую землю, были закрыты жалюзи. Когда ее отцу хотелось укрыться от мира, он хотел быть невидимым даже для солнца.
Лидди подумала о разговоре, который она только что услышала. Что за идиоты эти Райан и Кэрри, если они позволяют себе открыто обсуждать свои планы даже после того, как она сама упомянула о возможной прослушке. Но не стоит забывать, что речь идет о самом Райане. Который всегда считал себя непобедимым, словно любой каприз жизни никак не мог его коснуться. Даже когда дела шли из рук вон плохо — вроде как в тот раз, когда Джон Риленс забрал почти все его деньги — он вел себя так, будто все это происходит не с ним, а с кем-то еще. А о том самом случае он иногда даже говорил в третьем лице: «Когда Райана предал Джон». И звучало это, по меньшей мере, странно.
Странной считали и ее саму. С ее стрижкой под мальчика, мужским же прикидом и тем фактом, что она никого не знакомила с теми, с кем встречалась. А когда по телеку начали показывать тот сериал, «Очевидное», большинство и вовсе стало считать ее трансом. Причем поначалу ее принимали за лесбиянку. Но она не была ни тем, ни другим, хотя частенько экспериментировала в сексе. Однако секс был тут ни при чем. Одежда была ее щитом. Вдобавок мужские шмотки были гораздо удобнее женских, к тому же имели множество карманов. Часто Лидди думала, что, если бы другие чаще задумывались о смысле карманов, то наверняка стали бы лучше ее понимать.
