Я - не Я - [40]

7.

В кинотеатре, кстати, показывались сплошь индийские фильмы с такими красотами любовных отношений, что долго после этого мужчины Полынска глядели на своих женщин с ненавистью, а женщины на мужчин — с презрением.

Полынцы всегда были слишком мнительными, и если, прочитав в газете слово «злоупотребления», каждый, даже самый честный житель, вздрагивал и оглядывался, то при словах «разврат» и «моральное разложение» он ярко краснел, опускал глаза и мысленно обещал себе больше этого не делать.

К другим причинам можно отнести: дефицит стирального порошка, плохую работу дантистов, производство абортов в местных больницах только без наркоза — чтоб неповадно было, тесноту в общественном транспорте, из-за которой каждый житель с малолетства приучался прижиматься к представителям другого пола и очень скоро терял трепет, а потом и всякий интерес… Ну, и так далее, это, собственно, всем известные вещи.

А то, что дети всё же рождались, это… Это я даже не знаю, чем и как объяснить. По крайней мере, женщины, обнаружившие в себе признаки, тяжело и надолго задумывались…

Субтеев ничего этого не знал.

Хищно, жадно, пружинисто ходил он по городу, негодуя и удивляясь, что столько красивых женщин (а ему каждая вторая казалась красивой) тратит время на чепуху, вместо того чтобы, взявшись за руки с мужчинами, бежать, бежать с ними куда-нибудь.

Безошибочно угадывал он тех, у кого в отсутствии мужья, или совсем одиноких, подходил и говорил мягко:

Пойдём!

И такое что-то было у него в глазах, что женщины шли, по пути говоря, что они не такие, они признают только серьёзные отношения, других быть не может!

Субтеев с тихой досадой отвечал:

Да нет же, нет! Ты — женщина, я — мужчина, больше ничего помнить и знать не нужно!

Разврат! — вспоминала женщина страшное слово, дрогнув, однако, всем телом.

Субтеев усмехался и шёл всё быстрее, он до того был горяч ожиданием, что асфальт дымился у него под ногами. И женщина теряла память о всяких страшных словах и вела Субтеева к себе домой. Потом она чудодейственным образом забывала о Субтееве, но была уже другой, как и все, кого Субтеев любил до неё или после неё, и именно с этого времени в Полынске появился секс как таковой, но это уже другая история, требующая изложения или возвышенного, или скабрёзного, чего автор, привыкший ходить посерёдке, не умеет.

Глава 28

Несмотря на старания Лены, ни Росконцерт, ни Союзконцерт, ни другие серьёзные государственные организации не взяли Субтеева под свою опеку. Росконцерт сказал, что, извините, налицо явное недоразумение, настоящий Владислав Субтеев успешно гастролирует по стране и имеет, как всегда, стабильный творческий и финансовый успех, поэтому не надо подсовывать двойника, пусть похожего внешностью и голосом, но мало ли похожих людей, не пудрите мозги! Союзконцерт сказал, что, конечно, верит такой очаровательной девушке и по стране, возможно, гастролирует не настоящий Субтеев, а поддельный, но как объяснить, что настоящий Субтеев, судя по представленным фонограммам, ударился в явную самодеятельность, меж тем якобы поддельный поёт уже новые песни, сочинённые в истинно субтеевском ключе? Прочие государственные организации сначала хватались за имя Субтеева с радостью, выделяли музыкантов для подыгрывания и девушек для подтанцовки, но музыканты и девушки после первой же репетиции отказывались работать, говоря, что на концерте их разнесут в клочья вместе с Субтеевым, потому что это дремучая дребедень и больше ничего.

Лена решила пойти другим путём.

Существуют признания официальное и неофициальное, и второе у нас искони почетнее первого, тем более что, слава Богу, оно уже теперь не чревато ссылкой и лагерем. Лена решила добиться для Неделина неофициального признания. Был устроен его авторский вечер к одном из заводских клубов. Неизвестно каким образом об этом вечере прослышала вся Москва, к назначенному времени возле клуба толпились не массовые, но многочисленные зрители, спрашивали лишние билетики. Среди них выделялся пышной шевелюрой музыкальный критик Семён Арнольдович Берендей, человек строгого вкуса 18 лет, сотрудник самиздатовгкого журнала «Стрёма» (не путать со «стрёмой» из воровского жаргона, означающую стояние на шухере).

Неделин вышел на эстраду в ватнике, в пижамных штанах, с серьёзным самоуглублённым лицом, заросшим пятидневной щетиной, которую Лена велела ему отпустить, чтобы отличаться от прежнего гладкого красавчика Субтеева, она жалела, что нельзя его загримировать так, чтобы глаза были поменьше, нос побольше и покривее, рот тонок, некрасив, ироничен, она даже всерьёз уговаривала Неделина сделать пластическую операцию, но не мог же он так вольно распоряжаться чужой внешностью!

Кстати, к этому времени он по настоянию Лены взял себе псевдоним.

Бушуев! — предложила она, подразумевая мощь и энергию.

Нет, — сказал Неделин. — Лучше —Неделин.

Как?

Неделин.

А что? Неделимость, цельность! Замечательно!

И Неделин стал Неделиным.

* * *

Он вышел, не зная, что будет петь. На сцене идея сама собой явится.

Он вышел, постоял, значительно оглядывая зал, провёл по струнам и, переливаясь голосом, запел: