Я не верю судьбе - [35]

Шрифт
Интервал

Условия пари одобрили не все —
И руки разбивали неохотно.
Условье таково: чтоб ехать — по шоссе,
И только по шоссе — бесповоротно.
   Наматываю мили на кардан
   И еду параллельно проводам, —
   Но то и дело тень перед мотором —
   То черный кот, то кто-то в чем-то черном.
Я знаю — мне не раз в колеса палки ткнут.
Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
И где через дорогу трос натянут.
Но стрелки я топлю — на этих скоростях
Песчинка обретает силу пули, —
И я сжимаю руль до судорог в кистях —
Успеть, пока болты не затянули!
   Наматываю мили на кардан
   И еду вертикально проводам, —
   Завинчивают гайки, — побыстрее! —
   Не то поднимут трос как раз где шея.
И плавится асфальт, протекторы кипят,
Под ложечкой сосет от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат, —
Я жив — снимите черные повязки!
Кто вынудил меня на жесткое пари —
Нечистоплотны в споре и в расчетах.
Азарт меня пьянит, но, как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах.
   Наматываю мили на кардан,
   Назло канатам, тросам, проводам, —
   Вы только проигравших урезоньте,
   Когда я появлюсь на горизонте!
Мой финиш — горизонт — по-прежнему далек,
Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, —
Канат не пересек мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колесам.
Меня ведь не рубли на гонку завели, —
Меня просили: «Миг не проворонь ты —
Узнай, а есть предел — там, на краю земли,
И — можно ли раздвинуть горизонты?»
   Наматываю мили на кардан
   И пулю в скат влепить себе не дам.
   Но тормоза отказывают, — кода! —
   Я горизонт промахиваю с хода!

1971

«Прошла пора вступлений и прелюдий…»

Прошла пора вступлений и прелюдий, —
Все хорошо, — не вру, без дураков:
Меня к себе зовут большие люди —
Чтоб я им пел «Охоту на волков»…
   Быть может, запись слышал из óкон,
   А может быть, с детьми ухи не сваришь,
   Как знать, — но приобрел магнитофон
   Какой-нибудь ответственный товарищ.
И, предаваясь будничной беседе
В кругу семьи, где свет торшера тускл, —
Тихонько, чтоб не слышали соседи,
Он взял да и нажал на кнопку «пуск».
   И там, не разобрав последних слов, —
   Прескверный дубль достали на работе, —
   Услышал он «Охоту на волков»
   И кое-что еще на обороте.
И все прослушав до последней ноты
И разозлись, что слов последних нет,
Он поднял трубку: «Автора „Охоты“
Ко мне пришлите завтра в кабинет!»
   Я не хлебнул для храбрости винца, —
   И, подавляя частую икоту,
   С порога — от начала до конца —
   Я проорал ту самую «Охоту».
Его просили дети, безусловно,
Чтобы была улыбка на лице, —
Но он меня прослушал благосклонно
И даже аплодировал в конце.
   И об стакан бутылкою звеня,
   Которую извлек из книжной полки,
   Он выпалил: «Да это ж — про меня!
   Про нас про всех — какие, к черту, волки!»
…Ну все, теперь, конечно, что-то будет —
Уже три года в день по пять звонков:
Меня к себе зовут большие люди —
Чтоб я им пел «Охоту на волков».

1972

«Так случилось — мужчины ушли…»

   Так случилось — мужчины ушли,
   Побросали посевы до срока, —
   Вот их больше не видно из окон —
   Растворились в дорожной пыли.
   Вытекают из колоса зерна —
   Эти слезы несжатых полей,
   И холодные ветры проворно
   Потекли из щелей.
Мы вас ждем — торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины…
А потом возвращайтесь скорей:
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.
   Мы в высоких живем теремах —
   Входа нет никому в эти зданья:
   Одиночество и ожиданье
   Вместо вас поселились в домах.
   Потеряла и свежесть и прелесть
   Белизна ненадетых рубах,
   Да и старые песни приелись
   И навязли в зубах.
Мы вас ждем — торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам
     спины…
А потом возвращайтесь скорей:
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.
   Все единою болью болит,
   И звучит с каждым днем непрестанней
   Вековечный надрыв причитаний
   Отголоском старинных молитв.
   Мы вас встретим и пеших, и конных,
   Утомленных, нецелых — любых, —
   Только б не пустота похоронных,
   Не предчувствие их!
Мы вас ждем — торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам
     спины.
А потом возвращайтесь скорей,
Ибо плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

1972

«Проложите, проложите…»

Проложите, проложите
   Хоть туннель по дну реки
И без страха приходите
   На вино и шашлыки.
И гитару приносите,
   Подтянув на ней колки, —
Но не забудьте — затупите
   Ваши острые клыки.
А когда сообразите —
   Все пути приводят в Рим, —
Вот тогда и приходите,
   Вот тогда поговорим.
Нож забросьте, камень выньте
   Из-за пазухи своей
И перебросьте, перекиньте
   Вы хоть жердь через ручей.
За посев ли, за покос ли —
   Надо взяться, поспешать, —
А прохлопав, сами после
   Локти будете кусать.
Сами будете не рады,
   Утром вставши, — вот те раз! —
Все мосты через преграды
   Переброшены без нас.
Так проложите, проложите
   Хоть туннель по дну реки!
Но не забудьте — затупите
   Ваши острые клыки!

1972

Жертва телевиденья

Есть телевизор — подайте трибуну, —
Так проору — разнесется на мили!

Еще от автора Владимир Семенович Высоцкий
Черная свеча

Роман «Черная свеча», написанный в соавторстве Владимиром Семеновичем Высоцким и Леонидом Мончинским, повествует о проблеме выживания заключенных в зоне, об их сложных взаимоотношениях.


Роман о девочках

Проза поэта – явление уникальное. Она приоткрывает завесу тайны с замыслов, внутренней жизни поэта, некоторых черт характера. Тем более такого поэта, как Владимир Высоцкий, чья жизнь и творчество оборвались в период расцвета таланта. Как писал И. Бродский: «Неизвестно, насколько проигрывает поэзия от обращения поэта к прозе; достоверно только, что проза от этого сильно выигрывает».


Венские каникулы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Лирика

«Без свободы я умираю», – говорил Владимир Высоцкий. Свобода – причина его поэзии, хриплого стона, от которого взвывали динамики, в то время когда полагалось молчать. Но глубокая боль его прорывалась сквозь немоту, побеждала страх. Это был голос святой надежды и гордой веры… Столь же необходимых нам и теперь. И всегда.


Стихи и песни

В этот сборник вошли произведения Высоцкого, относящиеся к самым разным темам, стилям и направлениям его многогранного творчества: от язвительных сатир на безобразие реального мира — до колоритных стилизаций под «блатной фольклор», от надрывной военной лирики — до раздирающей душу лирики любовной.


Загадки звездных островов. Книга 2

В книге рассказывается о первом космонавте планеты Юрии Алексеевиче Гагарине, об истории космонавтики и ее нынешнем дне, о мужестве и героизме покорителей космоса, о космических проектах, об интересных гипотезах ученых.


Рекомендуем почитать
Случайный роман

Главный посыл, который старается донести до читателя и слушателя Лариса Рубальская, – заговорить на радость, а если горе уже случилось, то помочь пережить и обрести душевное равновесие, а потом – и счастье. Ведь за плечами жизненный опыт и умение слышать людей! Задушевная искренность и честность стихотворений поэтессы принесли ей заслуженную популярность. В книгу включены и уже полюбившиеся стихотворения и песни, и совсем новые.


Тихая моя родина

Каждая строчка прекрасного русского поэта Николая Рубцова, щемящая интонация его стихов – все это выстрадано человеком, живущим болью своего времени, своей родины. Этим он нам и дорог. Тихая поэзия Рубцова проникает в душу, к ней хочется возвращаться вновь и вновь. Его лирика на редкость музыкальна. Не случайно многие его стихи, в том числе и вошедшие в этот сборник, стали нашими любимыми песнями.


Венера и Адонис

Поэма «Венера и Адонис» принесла славу Шекспиру среди образованной публики, говорят, лондонские прелестницы держали книгу под подушкой, а оксфордские студенты заучивали наизусть целые пассажи и распевали их на улицах.


Пьяный корабль

Лучшие стихотворения прошлого и настоящего – в «Золотой серии поэзии»Артюр Рембо, гениально одаренный поэт, о котором Виктор Гюго сказал: «Это Шекспир-дитя». Его творчество – воплощение свободы и бунтарства, писал Рембо всего три года, а после ушел навсегда из искусства, но и за это время успел создать удивительные стихи, повлиявшие на литературу XX века.