Я навсегда тобою ранен... - [69]

– Назад, девчонки! – заорал я. Уж больно совпала эта «случайность» с траекторией туристок.

Рита вертела головой – свалилась шапка, челочка рухнула на глаза. Стелла, как спортсменка, среагировала быстрее. Глыба еще катилась по склону, распадаясь на куски, когда она толкнула Риту и прыгнула сама, но неудачно – ударилась грудью о камень, вскричала от боли. Ухнула глыба – но в «эпицентре взрыва» уже не осталось людей...

– Ни хрена себе бомбардировка... – пробормотал ошалевший Мурзин.

Мы уже неслись со всех сторон. Голованов, растерянно лопоча, расстелился перед Ритой, которую тряхнуло, но, похоже, не смертельно. Со Стеллой было хуже – ушиб она схлопотала качественный. Стонала, пытаясь перевернуться, царапала пальцами глину.

– Какая же ты неловкая, душа моя, – Мурзин опустился перед Стеллой на колени, стал зачем-то расстегивать куртку, ощупывать.

– Ладно не смеши, – поморщилась Стелла, приподнимаясь на одной руке. – Нормально, выживу... Еще и вас переживу...

– Может, тебе водочки? – оторвался от Риты Голованов. – Отличное противошоковое снадобье.

– Спасибо, от водки тени под глазами...

– Зато истины больше, чем в мартини, – обиделся Голованов.

Стелла привстала и глубоко вздохнула. Я внимательно следил за ее лицом. Ребра не сломаны, иначе не смогла бы нормально дышать. Отбила основательно – не страшно, до свадьбы заживет. Опираясь на Голованова, поднялась Рита – смотрела со страхом на разбившуюся вдребезги глыбу.

– Все в порядке? – спросил Куницын. – Можем продолжать?

– А что это было? – жалобно протянула Рита.

– Несчастный случай, – сглотнул Мурзин. – В горах такое случается: сели, осыпи, обвалы...

– Хочу внести поправку, – сказал я, внимательно озирая склон. – У этого несчастного случая довольно ловко получилось: упредил нас на сотню метров, вспугнул птичку и очень грамотно выбрал кусок скалы, который можно сковырнуть одной человеческой силой. На вашем месте я бы проявлял осторожность.

– Не может быть! – синхронно ахнули девицы. Побагровел Голованов. У Мурзина сползали на нос очки, обнажились растерянные глаза.

– Вы уверены? – нахмурился Куницын.

– Я видел. Там было нечто посерьезнее птички.

– Черт... – Он сдернул с плеча карабин, хлестнув затвором. – Быстро убираемся отсюда!

Дважды повторять не пришлось. Пространство между скалами огласилось человеческим топотом. Бежали даже девицы, забыв про боль. Так и подмывало крикнуть им вслед, что если бы бегство спасало от смерти, то зайцы были бы бессмертны. Я поправил рюкзак, обрулил распавшуюся «бомбу» и припустил за бегущими...

Глава десятая

С этой минуты я постоянно, всей своей расшатанной нервной системой, чувствовал присутствие чужака. Мы двигались плотной кучкой, боясь растягиваться. «Капитан, вы не будете возражать, если я пристрелю этого поганца?» – хмуро спросил Куницын. Я не возражал. Не сказать, что Уголовный кодекс приветствует ликвидацию того, кто покушается на вашу жизнь, но в некоторых случаях снисходительно допускает. Случай был чертовски подходящий. Теперь Куницын почти постоянно держал карабин на уровне глаз, ловя в прицел ломаный гребень. «Пристрели эту тварь», – умоляли девицы...

Темнота сгущалась, поиски места для ночлега становились актуальнее охоты. Мы втягивались в лесисто-скалистую местность. Трижды по согласованию с Куницыным я отставал, занимал позицию, а он уводил людей по оговоренному маршруту. Но зверь не лез в капкан – дураком он не был. А я не мог избавиться от мысли, что над нами потешаются. Скрипя зубами, догонял отряд, за поворотом снова занимал позицию. Снова догонял, понимая, что маюсь дурью. Первая же пещера, имеющая выгодную оборонительную позицию, была обследована и оккупирована. Арочный свод высотой полтора метра, сужающееся пространство, пропитанное сыростью и характерным запашком. Вход мы завалили камнями, оставив узкий проход, натянули тонкую веревку в десяти сантиметрах от земли – не заметную с улицы. Недалеко от входа развели костер, оборудовав дополнительный простенок – чтобы дежурный «хранитель огня» не сделался жертвой нападения. Возражающих против распорядка не нашлось. Время – половина одиннадцатого. Первым дежурю я, через два с половиной часа заступает Куницын, за ним одновременно – Мурзин с Головановым; дежурным не спать, от костра не отлучаться, всячески стараться выжить, а также сделать все, чтобы для спящих настало утро.

Измученные люди уволоклись в муть, а я остался, подбросил в костер сухих веток и быстро вспомнил, что такое одиночество...

Эта ночь тянулась, как укуренная черепаха. Я неудержимо засыпал. Проснулся от того, что кто-то громко всхрапнул. Подпрыгнул, прислушался. За пределами пещеры посвистывал ветер, шуршали кусты, опоясывающие каменистую площадку у входа. Без четверти одиннадцать. Минуту я сидел неподвижно, и сознание снова стало пятиться. Предстояла непростая ночка. Ухитрись я поспать хотя бы полчаса, таких мук не было бы. Я должен был выйти на свежий воздух, совершить пробежку вокруг пещеры, сделать несколько упражнений... Но было страшно. Ей-богу, не мог я себя заставить выйти наружу.

Поняв, что сила воли – сегодня не мое качество, я начал бродить по пещере. Распечатал пачку «Примы», выкурил несколько сигарет. Вонючий табак продрал горло, стало легче. Распечатал пачку крекеров, сунул в рот сухую пластинку, захрустел. Отвоевал у ночи еще минут пятнадцать. Усталость тянула к земле, и сил бороться с соблазном прилечь уже не было. Ноги подкосились, я рухнул на колени, заворошил веткой в затухающем костре. Раздул, подбросил дров. Налетели видения, из ниоткуда возникла Эмма с чемоданом... В эти чертовы глаза надо вставить спички! Я затряс головой, подпрыгнул. Вооружившись фонарем, пробрался в дальний угол пещеры, завершающийся «мертвым концом», как выражаются англичане. Осветил спящих. Куницын, как и положено одинокому волку, расположился в стороне от всех. К путешествию этот парень подготовился основательно: спальный мешок, расстегнутый до пупа – чтобы удобнее обнимать карабин, скрученная накидка под голову. Лямка рюкзака пропущена под рукой – не забраться без ведома обладателя. Он размеренно сопел, глаза казались приоткрытыми. Остальные спали вповалку. Разногласия остались в прошлом – темное время сближает людей: Мурзин обнимал свою златовласку, она уткнулась ему в плечо и сладко похрапывала. Рита забралась под бочок Голованову – Валентин разметался, вздрагивал, что-то бессвязно бормотал. Я постоял над спящими, спохватился, вернулся к костру, который начал затухать...