Я навсегда тобою ранен... - [20]

– Но время же... Люди с предприятия домой расходятся.

– А ты сделай так, чтобы не расходились... Выметайся, Венька, выметайся. По дороге дожуешь.

Я спровадил обиженного парнишку и стал думать. Бегство маньяков из диспансера – ненужный в деле эпизод, он только путал карты. Без маньяков много лишнего. Эмма, у которой я провел утро одиннадцатого сентября, наезды милицейского и прокурорского начальства, «снежный человек» на турбазе «Белые зори»... Это, кстати, недалеко: четыре версты на север. Параллельно Уштыму протекает горная речушка Ашлымбаш, к ней и привязаны туристские маршруты... В остальной цепочке не хватало звеньев. Убийства взаимосвязаны. Две случайности в одном деле – это уже тенденция...

Из раздумий меня вывел вой сирены. Пожарная машина с оглушительным лязгом пронеслась по Советской. Пожарка – в трех минутах ходьбы от дома Эммы, западная окраина. Машина неслась на восточную. Я успел подумать, до чего абсурдно: дождь и воющая пожарная машина, поднимающая тучи брызг... А потом пробила склянка в голове. Я застыл, пораженный абсурдной идеей. Обычная пожарная машина, обычный вызов (возможно, ложный), коих в Рыдалове за сутки случается не меньше пяти...

Я схватил телефонную трубку и отстучал номер пожарной охраны – благо номера государственных служб красовались на столе под стеклом.

– Уголовный розыск, капитан Богатов, – отбарабанил я. – По Советской проехала ваша машина. Откуда был вызов?

– Общежитие консервного завода, товарищ капитан, – невозмутимо ответствовал дежурный. – Поступил сигнал, что в полуподвале сильное задымление.

– Что в полуподвале?

– Там склады, товарищ капитан. И, кажется, квартира коменданта.

Я бросил трубку. Если два случайных совпадения – тенденция, то что говорить о трех? Я схватил дождевик и бросился на улицу. Хорошо, что машина всегда рядом...

Кирпичное здание общежития стояло в глубине двора, заросшего тополями. Пожарные выломали решетку в окне цокольного этажа, просунули туда брандспойт и жутко материли стесненные условия работы. Сильным было не только задымление, но и возгорание. Клубы черного дома вырывались из лопнувших окон полуподвала. Собралась толпа любопытных – обитатели общаги, вернувшиеся с работы, старушки из окрестных домов, местные собаки.

– Слава богу... – выбрался из дыма черный, как трубочист, усатый начальник команды. – Удалось локализовать это свинство... До складов не дошло и на первый этаж не перекинулось...

– Что с квартирой? – полюбопытствовал я.

– Труба, – махнул рукой усатый. – Сгорела, как в костре. Там, кстати, ваша работа – человек обгорелый.

Для того чтобы попасть в сгоревшую квартиру, пришлось обойти здание и воспользоваться черным ходом. В узком коридоре пожарные кувалдами сбивали обгоревшие балки перекрытий. Двухкомнатная квартира представляла собой грустное зрелище. Ни мебели, ни стен, ни следов преступления. Нагромождение сгоревшего дерева, лопнувший телевизор, вонь. Скрюченные останки человека – черные, дымящиеся, с оскаленным ртом, издевательски поблескивающим золотым зубом...

Когда подтянулись подчиненные, пожарные уже освободили оконные и дверные проемы, дышать стало легче. Я сидел в позе мыслителя у порога и отрешенно созерцал пространство.

– Мы войдем? – зажимая нос, спросила Янка.

– Да входи ты, скромница, – подтолкнул ее Крюгер. – Мать твою, ну и натюрморт... В натуре, коллеги, нет совершенства беспределу.

– Ни хрена себе, – восхищенно обозрел сгоревшую квартиру Венька. – Как говорится, дайте мне ящик водки, и я переверну общежитие номер девять.

– Командир, ты у нас прямо как Буратино, – развеселился Крюгер. – Сидит себе и думает: и зачатие у меня непорочное, и отец плотник... Эй, Янка, ты что делаешь?

Яна Владимировна уже сидела на корточках подле трупа, зажимая ноздри носовым платком.

– Реакцию зрачков проверяет, – развеселился Венька. – А вдруг?... Итак, Артем Николаевич, судя по всему, мы уже познакомились с господином Башлыковым.

– Приятно было познакомиться, – проворчал Крюгер. – Представляю реакцию начальства.

– Нужно выяснить, Башлыков ли это, – вздохнул я, поднимаясь с тумбочки. – Хотя, по логике вещей, конечно, Башлыков. За работу, ребята. Не знаю, удастся ли нам сегодня попасть домой...

Дисциплину на должном уровне мне поддержать удалось. Крюгер протрезвел, Янка забыла про свои болячки; Венька молотил, как проклятый. Выяснилось, что огонь вспыхнул минут семь-восемь шестого, через пару минут лопнуло стекло и повалил густой дым. Убийца изменил заведенной традиции – на черепе у покойного красовалась глубокая вмятина. Прокрался через заднее крыльцо, пользуясь тем, что ливень разогнал людей, постучал в квартиру (а с этого входа попасть можно только на склады и в квартиру Башлыкова – о чем убийца, благодаря стараниям Гарбуса, разумеется, знал). Поговорил с комендантом, ударил по голове «тяжелым металлическим предметом», облил квартиру керосином из канистры, предназначенным для растопки печи с дымоходом в окне, поджег и сбежал той же дорогой...

Венька приволок информацию. Башлыков Олег Федорович, 55-го года рождения, в Рыдалов перебрался десять лет назад – вроде бы из Приморского края. Жил в лачуге на правом берегу, работал разнорабочим на мукомольном комбинате, затем фортуна повернулась лицом (или помог кто-то) – получил должность коменданта общежития, две комнаты в полуподвале. Нелюдимый, злой, не любили его за вечную подозрительность и злую ауру. С женщинами не общался (во всяком случае, с приличными), но при этом имел что-то общее с начальником мехколонны Грушницким. Пару лет назад на Башлыкова заводили уголовное дело: обвиняли в совращении малолетки – шустрой нимфоманки из многодетной семьи. Таскали на разбирательства, но доказать не смогли, оставили в покое. Девчонка не настаивала. В многодетной семье ее затуркали, на что она ответила решительной беременностью. Родила не то сына, не то дочь, придумала ребенку имя, отчество, срочно повзрослела и укатила к тетке в Забайкалье, где, по слухам, нашла принца.