Я научила женщин говорить - [11]
И потом еще много раз она выплывала и из моря крови, и из полярного оледенения, и побывав на плахе, и украшая собой списки запрещенных изданий (Index librorum prohibitorum[26]), и представляя собою краденое добро (изд<ание> Ефрона <в> Берлин<е>, и одесская контрафакция при белых 1919 года).
Habent sua fata libelli[27].
24 июня 1963 г.
* * *
Дм<итрий> Евг<еньевич> Максимов утверждает, что «Четки» сыграли совсем особую роль в истории русской поэзии, что им было суждено стать надгробным камнем на могиле символизма. (См. также Матезеус). Он в какой-то мере повторяет то, что недавно говорили мне и Виктор Максимович Ж<ирмунский> и М. Зенкевич, один как исследователь, другой как свидетель.
* * *
«Четки», как я уже говорила, вышли 15 марта 1914 года, т<о> е<сть> вскоре после того, как окончилась кампания по уничтожению акмеизма. С необычайным воодушев<лением> и редкостным единодушием все и вся ринулись душить новое течение. От суворинского «Нового времени» до футуристов, салоны символистов (Сологубы, Мережковские), литературные общества (так называемая Физа), бывшая «башня», то есть окружение В. Иванова, и т. д. и т. д. без жалости когтили аполлоновские манифесты. Борьба с занявшими командные высоты символистами была делом безнадежным. Они владели огромным опытом литературной политики и борьбы, мы и понятия обо всем этом не имели. Дошло до того, что пришлось объявить «Гиперборей» не акмеистическим журналом. Одни заглавия антиакмеистических статей могут дать представление об общем тоне полемики («Замерзающий Парнас», «У ног африканского идола», «Без божества, без вдохновенья» и т. п.). Брюсов в влиятельной «Русской мысли» назвал Николая Степановича – «господин Гумилев», что на тогдашнем языке означало некто, находящийся вне литературы.
...Все это я говорю в связи с моими воспоминаниями о «Четках» потому, что в нескольких десятках хвалебных рецензий об этом сборнике ни разу не встречается слово «акмеизм». Это было почти бранное слово. Первое настоящее об акмеизме: «Преодолевшие символизм» Ж<ирмунского> – декабрь 1916 года <...>
Прошло полвека. Чьи-то внуки стали чьими-то дедами. Первые читатели «Четок» встречаются реже, чем зубры вне Беловежской Пущи. Все это, разумеется, в порядке вещей. Но изменилась и орфография (примеры), и счет времени (стиль новый и старый – не 15 марта, а...), название города, где вышла книга (не Петербург, а Ленинград), страны (не Россия, а СССР).
В этом месте читатель готовится (не без раздражения) узнать, что не изменились только стихи. Вот было бы славно! Однако я полагаю, что изменились и стихи, что сбывшиеся предсказания (Кузмин в предисл<овии>, Ходасевич) заставляют иначе воспринимать то или другое место, что то, что в 1914 году было оглушительно новым, от бесчисленного количества подражаний кажется обычным. Так сотый поцелуй безошибочно стирает первый.
* * *
В дни выхода «Четок» нас пригласила к себе издательница «Сев<ерных> зап<исок>» эсерка Чайкина (я была в том синем платье, в кот<ором> меня изобразил Альтман). У нее собралось видимо-невидимо гостей. Около полночи начали прощаться. Одних хозяйка отпускала, других просила остаться. Потом все перешли в столовую, где был накрыт парадный стол, и мы оказались на банкете в честь только что выпущенных из Шлиссельбурга народовольцев. Я сидела с Л. К. против Германа Лопатина. Потом часто с ужасом вспоминала, как Л. К. сказал мне: «Если бы мне дали «Четки», я бы согласился провести столько времени в тюрьме, как наш визави».
Кто-то представил мне Степуна. Он тотчас же сказал: «Возьмите ваш бокал, обойдите стол и чокнитесь с Германом Лопатиным. Я хочу присутствовать при этом историческом моменте». Я подошла к старику и сказала: «Вы меня не знаете, но я хочу выпить за вас». Старик ответил какую-то полулюбезность-полудерзость, но это уже неинтересно.
26 июня 1963 г. Ленинград
«После выхода «Четок» Анну Ахматову, «ввиду несомненного таланта поэтессы», будут призывать к расширению «узкого круга ее личные тем». Я не присоединяюсь к этому зову – дверь, по-моему, всегда должна быть меньше храмины, в которую ведет: только в этом смысле круг Ахматовой можно назвать узким. И вообще, ее признание не в расточении вширь, но в рассечении пластов, ибо ее орудия – не орудия землемера, обмеряющего землю и составляющего опись ее богатым угодьям, но орудия рудокопа, врезающегося в глубь земли к жилам драгоценных руд.
Впрочем, Пушкин навсегда дал поэту закон; его, со всеми намеками на содержание строфы, в которую он входит, я и привожу здесь:
Такой сильный поэт, как Анна Ахматова, конечно, последует завету Пушкина».
Николай Недоброво. «Анна Ахматова». 1914
«Я научилась просто, мудро жить...»
В «Четках» Анны Ахматовой <…> эйдологическая сторона продумана меньше всего. Поэтесса не «выдумала себя», не поставила, чтобы объединить свои переживания, в центре их какой-нибудь внешний факт, не обращается к чему-нибудь известному или понятному ей одной, и в этом ее отличие от символистов; но, с другой стороны, ее темы часто не исчерпываются пределами данного стихотворения, многое в них кажется необоснованным, потому что недосказано. Как у большинства молодых поэтов, у Анны Ахматовой часто встречаются слова: боль, тоска, смерть. Этот столь естественный и потому прекрасный юношеский пессимизм до сих пор был достоянием «проб пера» и, кажется, в стихах Ахматовой впервые получил свое место в поэзии. Я думаю, каждый удивлялся, как велика в молодости способность и охота страдать. Законы и предметы реального мира вдруг становятся на место прежних, насквозь пронизанных мечтою, в исполнение которой верил: поэт не может не видеть, что они самодовлеюще прекрасны, и не умеет осмыслить себя среди них, согласовать ритм своего духа с их ритмом. Но сила жизни и любви в нем так сильна, что он начинает любить самое свое сиротство, постигает красоту боли и смерти. Позднее, когда его духу, усталому быть все в одном и том же положении, начнет являться «нечаянная радость», он почувствует, что человек может радостно воспринять все стороны мира, и из гадкого утенка, каким он был до сих пор в своих собственных глазах, он станет лебедем, как в сказке Андерсена.
Анна Ахматова, действительно пережила со страной все – и крушение империи, и красный террор, и войну. Со спокойным достоинством, как и подобает «Анне Всея Руси», она вынесла и краткие периоды славы, и долгие десятилетия забвения. Со времени выхода ее первого сборника «Вечер» прошло сто лет, но поэзия Ахматовой не превратилась в памятник Серебряного века, не утратила первозданной свежести. Язык, на котором в ее стихах изъясняется женская любовь, по-прежнему понятен всем.
Анна Ахматова, действительно пережила со страной все – и крушение империи, и красный террор, и войну. Со спокойным достоинством, как и подобает «Анне Всея Руси», она вынесла и краткие периоды славы, и долгие десятилетия забвения. Со времени выхода ее первого сборника «Вечер» прошло сто лет, но поэзия Ахматовой не превратилась в памятник Серебряного века, не утратила первозданной свежести. Язык, на котором в ее стихах изъясняется женская любовь, по-прежнему понятен всем.
Анна Ахматова прожила семьдесят семь лет. С её уходом закончилась эпоха «Серебряного века». Удивительным образом поэтессе удавалось даже во времена официального (и нарочного) забвения оставаться абсолютной европейкой. «Сказочным козерогом» окрестил её один из конфидентов, ибо ахматовский жизненный круг был очерчен пунктиром дружб и встреч с Мандельштамом и Модильяни, Исайей Берлином и Иосифом Бродским, et cetera… Воспоминания Анны Андреевны, дневниковые заметки, избранные статьи, фрагменты переписки, то, что не всегда для публичности, то, что поэт держит при себе, – наполнение и суть этой книги.
В этот сборник вошли лучшие образцы творчества Ахматовой – от ранних акмеистических стихотворений из сборников «Вечер», «Четки» и «Белая стая» до поздних стихов, а также знаменитая «Поэма без героя». Любовь и одиночество, трагедия художника, разделившего страшную судьбу своей страны, и философские размышления, переосмысление событий истории и своеобразный диалог с прошлым – вот основные темы этих стихотворений, отмеченных красотой и благородным изяществом.
Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.
В сборник стихов «Чётки» входят следующие произведения:Смятение1. «Было душно от жгучего света…»2. «Не любишь, не хочешь смотреть?..»3. «Как велит простая учтивость…»Прогулка«Я не любви твоей прошу…»«После ветра и мороза было…»Вечером«Все мы бражники здесь, блудницы…»«…И на ступеньки встретить…»«Безвольно пощады просят…»«В последний раз мы встретились тогда…»«Покорно мне воображенье…»Отрывок («И кто-то, во мраке дерев незримый…»)«Горят твои ладони…»«Не будем пить из одного стакана…»«У меня есть улыбка одна…»«Настоящую нежность не спутаешь…»«Проводила друга до передней…»«Столько просьб у любимой всегда!..» «Здравствуй! Легкий шелест слышишь…»«Цветов и неживых вещей…»«Каждый день по-новому тревожен…»«Мальчик сказал мне: «Как это больно!» «Высокие своды костела…»«Он длится без конца – янтарный, тяжкий день!..» Голос памяти«Я научилась просто, мудро жить…»«Здесь все то же, то же, что и прежде…»Бессонница«Ты знаешь, я томлюсь в неволе…»«Углем наметил на левом боку…»«Помолись о нищей, о потерянной…»«Вижу выцветший флаг над таможней…»«Плотно сомкнуты губы сухие…»«Дал Ты мне молодость трудную…»8 ноября 1913 года«Ты пришел меня утешить, милый…»«Умирая, томлюсь о бессмертье…»«Ты письмо мое, милый, не комкай…»Исповедь«В ремешках пенал и книги были…»«Со дня Купальницы-Аграфены…»«Я с тобой не стану пить вино…»«Вечерние часы перед столом…»«Будешь жить, не знаю лиха…»«Как вплелась в мои темные косы…»«Я пришла тебя сменить, сестра…»Стихи о Петербурге1.
«... Творческая судьба Анны Ахматовой сложилась так, что только пять ее поэтических книг – „Вечер“ (1912), „Четки“ (1914), „Белая стая“ (1917), „Подорожник“ (1921) и „Anno Domini“ (в двух редакциях 1921-го и 1922—1923 гг.) составлены ею самой. В течение последующих двух лет ахматовские стихи изредка еще появлялись в периодике, но в 1925-м, после очередного Идеологического Совещания, на котором, по выражению самой Анны Андреевны, она была приговорена к „гражданской смерти“, ее перестали печатать. В настоящее издание включены тексты первых пяти книг Анны Ахматовой, в той редакции и в том порядке, в каком они впервые увидели свет.
Анной Всея Руси назвала Ахматову Марина Цветаева. И в этом нет преувеличения. Со времени выхода сборника «Вечер» прошло почти сто лет, но поэзия Анны Ахматовой нe «забронзовела», не превратилась в памятник началу Серебряного века, не утратила первозданной своей свежести. Язык, на котором в ее стихах изъясняется женская любовь, по-прежнему понятен всем.Однотомник избранных произведений Ахматовой рассчитан на широкий круг ревнителей отечественной культуры, на всех тех, кто помнит и чтит ее завет: «Но мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово».Содержание:СтихотворенияРеквиемПоэма без героя.
Серебряным веком русской культуры принято считать приблизительно первые два десятилетия XX века. Но, думается, Серебряный век – явление более глубокое, выходящее за границы этого хронологического нагромождения. Серебряному веку свойственно ощущение праздника и катастрофы, предчувствия трагедии. Но не только – предчувствие. Серебро века плавилось в плавильнях великих потрясений, постигших страну. Участники Серебряного века пронесли свою творческую избранность через революцию, репрессии, войны, вознесли ее, эту избранность, на уровень вечной мировой культуры, греческой трагедии и могучего пафоса Ренессанса.Анна Андреевна Ахматова (1889–1966) – поэт, взявший от своего времени все и отдавший ему все, поэтому именно ее книгой открывается серия.
В сборник стихов «Вечер» входят следующие произведения:«Молюсь оконному лучу…»Два стихотворения1. «Подушка уже горяча…»2. «Тот же голос, тот же взгляд…»Читая «Гамлета»1. «У кладбища направо пылил пустырь…»2. «И как будто по ошибке…»«И когда друг друга проклинали…»Первое возвращение ЛюбовьВ Царском СелеI. «По аллее проводят лошадок…»II. «…А там мой мраморный двойник…»III. «Смуглый отрок бродил по аллеям…»«И мальчик, что играет на волынке…»«Любовь покоряет обманно…»«Сжала руки под темной вуалью…»«Память о солнце в сердце слабеет…»«Высоко в небе облачко серело…»«Сердце к сердцу не приковано»«Дверь полуоткрыта…»«Хочешь знать, как все это было?…» Песня последней встречи«Как соломинкой, пьешь мою душу…»«Я сошла с ума, о мальчик странный…»«Мне больше ног моих не надо…»«Я живу, как кукушка в часах…»Похороны«Мне с тобою пьяным весело…» ОбманI.