Я написала детектив - [54]

Внезапно и он остановился. Я пропала! Неужели заметил, разоблачил? Но как? Спиной, что ли, почувствовал?

Я насторожилась, но через секунду поняла, чем вызвана подобная заминка и немного расслабилась. К нему подбежал уже виденный мною в зоопарке мальчик, его внук. О чем они говорили, слышно не было.

Любовно потрепав ребенка по голове, Александр взял его за руку и пошел к дому. Оба скрылись в подъезде.

Оставалось неясным, живет ли он сам в этом доме или пришел навестить внука. Также хотелось знать, выходят ли окна квартиры во двор.

Утомительное это занятие — быть детективом, доложу я вам, особенно в такую жару. Хочется куда-нибудь на волю, на природу, искупаться. Вместо этого болтайся в пыльном дворе, сторожи преступников.

Надеясь, что мне в очередной раз повезет, я продолжала стоять возле липы, источающей умопомрачительный аромат, вызывая в памяти строки Бальмонта:

Вот и солнце, удаляясь на покой,

Опускается за сонною рекой.

И последний блеск по воздуху разлит,

Золотой пожар за липами горит.

А развесистые липы, все в цвету,

Затаили многоцветную мечту.

Льют пленительно медвяный аромат,

Этой пряностью приветствуют закат.

Золотой пожар за тканями ветвей

Изменяется в нарядности своей.

Он горит, как пламя новых пышных чар,

Лиловато-желто-розовый пожар.

Удивительно, мне еще лирика в голову лезет.

Девочка лет семи-восьми отделилась от компании, с которой минуту назад расстался внук Александра, и с независимым видом направилась в мою сторону.

Подождав, пока она подойдет ближе, я обратилась к ней:

— Не скажешь, в какой квартире живет мальчик, который только что ушел? Если не ошибаюсь, Антон. Вы играли вместе, светловолосый, в красной футболке.

На меня посмотрели с нескрываемым подозрением:

— А зачем он вам?

Ну и дети пошли! Обязательно нужно задать неудобный вопрос. Нет чтобы просто, четко и ясно ответить.

— Я пришла к его дедушке.

— И не знаете, в какой квартире он живет? Странно.

— Забыла взять адрес. А к Антону подойти не успела, он ушел.

Помедлив, окинув меня оценивающим взглядом, прикинув что-то в уме, девочка в задумчивости произнесла:

— А сколько вы мне дадите?

— Что — сколько?

Я даже не поняла сразу.

— За адрес.

— Что?! — возмутилась я такой неожиданной наглости.

— Пять баксов, — поразмышляв, подытожила малышка.

Я рассмеялась, до того была забавной эта вымогательница.

Как быстро нынешние дети становятся меркантильными.

— Думаю, я обойдусь без твоей помощи, ну-ка марш домой.

Я сделала несколько шагов в сторону.

— Сорок седьмая, — неохотно крикнули мне вслед.

— Спасибо, — так же неохотно, в тон ей отозвалась я.

Девочка скрылась в подъезде.

Понимая, что делать мне здесь больше нечего, я покинула двор.

Номер квартиры мне теперь известен, номер дома тоже.

Как распорядиться этими сведениями? Не имею ни малейшего представления. Ни номер дома, ни квартиры не дают мне ничего, кроме того, что я их знаю.

С тем и поехала домой. Занимаюсь непонятно чем, и был бы прок какой. Выясню что-нибудь и останавливаюсь в нерешительности и отсутствии дальнейших идей.

Впредь, Наташа, будешь думать, прежде чем спорить. Пока неприятности нарастают как снежный ком.

Меня встретила Дашка. Я уже решила, что больше никого дома нет, но тут увидела дядю Славу, сидящего на диване и даже не встающего при моем появлении.

— Дядя Слава, что случилось?

— Боюсь твою кошку, — ответил он, настороженно глядя на Дашку.

Я удивилась — она такая милая, ласковая, со всеми приветливая.

— Да что вы, дядя Слава, Дашка же сама нежность.

— Да уж! Я залез на табурет, хотел со шкафа достать чемодан, она как заорет. Кидаться на меня стала. Я пошевелиться теперь боюсь.

Постоянно забываю, что Дарья очень ревниво относится ко всем посторонним и, конечно, если в отсутствии меня кто-то покушается на ее вещи (а все здесь — ее, включая и Наташу), она как хозяйка, естественно, защищает свою собственность от посягательств.

— Не бойтесь, дядя Слава, она больше ничего такого не сделает, раз я дома. Она просто охраняла имущество. Мы с Дашкой освобождаем вас из-под ареста.

— Она у тебя хуже овчарки, я уж думал конец, загрызет.

— Поскольку меня не было дома, она приняла ваши действия за агрессию и дала отпор. Не обижайтесь. Пойдем, Дашка.

Я увела собственницу на кухню и попыталась сделать внушение:

— Даша, ты почему так себя ведешь? Это же дядя Слава, ты его знаешь. Он ничего не хотел плохого.

Мои усилия пропали втуне, она их даже не заметила. Зная, что ее ругают, Дашка обычно делает вид, что ее это как раз нисколько не касается. Она отвернулась, всем своим видом демонстрируя равнодушие и скуку.

— Дарья! — строго произнесла я, пытаясь привлечь ее внимание.

Она проследовала к своей пустой миске и принялась ее тщательно вылизывать, в свою очередь указывая на мою невероятную черствость и невнимание к ней. Мол, я голодная, а ты тут морали читаешь мне на пустой желудок. Сначала покорми, потом поговорим.

Пришлось, оставив все попытки воспитания, кормить ее.

Выполнив свою святую обязанность, я начала звонить Анфиладе Львовне, как раз когда пришла тетя Лера с детьми.

У Анфилады Львовны опять никого. Неужели до сих пор так и не объявилась? Где же она может быть? Вдруг что-то случилось?