Я намерен хорошо провести этот вечер - [45]

Позволить себе все это банкир, однако, не мог, как не мог позволить кровать с витрины. Зато он так увлеченно рассказывал, так ярко описывал плюсы модного, набирающего обороты района, что актер в тот же день связался с агентом, а на следующий внес аванс и оформил кредит на пять лет под двадцать процентов.

Следующие полгода банкирское семейство страдало от зуда дрелей и воя болгарок. Пол на этаже то и дело покрывался цементной пылью, которая липла к подметкам и проникала в их тесный коридорчик. Лифт ломался от перегрузок, а похожий на половинку старомодного танка огромный контейнер для осколков кирпича и обломков перегородок ставили так близко к парадной двери, что протиснуться, не перепачкавшись, не удавалось.

В один прекрасный день страдания семейства были вознаграждены. Грохот и вой ремонта сменился шумом новоселья, и банкир с семейством оказались в числе приглашенных. В назначенный час банкир, одетый в розовое, подобающее, как ему казалось, поло и выходные джинсы, с бутылкой итальянского вина в руке, сопровождаемый супругой в блестящем синтетическом платье и дочерью в балахоне, скрывающем сколиоз, вышел из своей двери, чтобы позвонить в соседнюю. Звонить не пришлось – новая дверь благородного цвета тропического дерева была приоткрыта. Не успел банкир со своими дамами пройти внутрь, как из подошедшего лифта вывалился мужчина в шортах и шлепанцах на босу ногу, а следом за ним две девицы, обе достойные самой горячей похвалы. Стуча каблуками и шаркая шлепанцами, один из которых слетел, был нащупан пальцами ноги и надет обратно, троица эта пролезла в распахнутую банкиром дверь. Причем одна из девиц, брюнетка, в которой супруга банкира опознала ведущую утреннего телешоу, так вот, эта девица сказала банкиру «спасибо» и самым прелюбезным образом улыбнулась ему своими отрихтованными губами.

Внутри царили гвалт и веселье. И ароматы слышались волнующие и, кажется, незаконные. На перепланированных просторах, застекленных двойными стеклопакетами в деревянных переплетах, на глади выровненного пола, среди отшлифованных и выкрашенных стен пританцовывали, переступали, заплетались и выделывали совершенно немыслимые выкрутасы многочисленные ноги в новых туфлях и стоптанных ботинках, на двадцатисантиметровых шпильках и на подошвах совершенно плоских. Хозяин и вовсе встречал гостей босиком.

Обняв банкира как родного, приложившись к ручке его супруги, чмокнув в щеку их дочь, артист принял итальянскую бутылочку несколько небрежно, тотчас ее куда-то сунул и проводил новоприбывших к верстаку, заваленному яствами, уставленному винами и посудой. По другую сторону верстака орудовал бойкий молодец в переднике. Он мигом навалил всем троим горы закусок, снабдил банкира порцией односолодового, супругу – бокалом белого, а дочери всучил стаканчик чего-то с пузырьками.

Происходящая круговерть была для вновь прибывших непривычной: он тотчас выпил свое и смутился, когда наблюдательный молодец в переднике предложил долить, супруга забилась в угол, а дочь, приглашенная своей раскрепощенной ровесницей, наследницей артиста, пошла смотреть кукольный домик, но оглядывалась на родителей как-то испуганно, будто их разлучали навеки.

Артист представил свою жену, привлекательную особу с маленьким телом и большими чертами лица, среди которых выделялись глаза и губы. Она повела супругу банкира на балкон курить и сплетничать. Банкир между тем разговорился с компанией, в которой блистала та самая, поблагодарившая за открытую дверь. Дочь тем временем получила в подарок модную и дорогую куколку-вампиршу и немного благодаря этому освоилась.

На следующий день, лежа в постелях, все члены банкирского семейства думали, какой же хороший был вечер и какие же чудесные эти творческие люди. Такие обходительные, непосредственные и забавные. Артист – просто прелесть. И жена. И дочурка. Ремонт, правда, они бы сделали иначе, креативнее. Как-то все у этих несимметрично. И балкон не облагорожен. Да и волосы она уж очень выбеливает. А дочь так торт наворачивала, просто неприлично. Она же в дверь не пролезет, если и дальше так будет продолжать. Но зато нашей куколку подарила. За границей такая полтинник стоит, а у нас раза в два дороже. Перебирая все это в уме, а кое-что и произнося вслух, супруга нежилась на плече банкира, дочь разговаривала с вампиршей, а сам банкир припоминал, под каким псевдонимом записал телефон брюнетки из утреннего телешоу.

Весна сменилась летом, с брюнеткой завязалась необременительная связь, на службе выписали премию, вывез семью на море. Одно лишь обстоятельство перечеркнуло для банкира все достоинства теплого времени года. Вернувшись из отпуска и заглянув по обыкновению в витрину, он обмер: кровать пропала. Необъятная плоскость, высокая спинка, четыре витых столбика. Шиншиллового покрывала и плюшевых подушек тоже след простыл. За широким цельным стеклом на священном для банкира месте, на алтаре его мечтаний и надежд, было совершенно пусто – вместе с кроватью исчезло и пухлое кресло, и люстра, и ковер, и даже занавески.

Спустя несколько дней артист позвал на чаепитие для своих. Если в прошлый раз обстановка его квартиры заключалась в брошенных на пол матрасах, вешалке, паре табуреток и верстаке с яствами, то теперь интерьер предстал обставленным. Широкий диван так и звал развалиться на своих подушках, дубовый стол, окруженный крепкими, под стать, стульями, был сервирован фарфором и сереб– ром, детскую, как водится, обустроили на манер замка принцессы, кухню оснастили по самым взыскательным стандартам, а спальня… В хозяйских покоях банкир увидел ее, а также и других изменников: пробившийся сквозь занавески закатный солнечный блик сверкнул в хрустале люстры, скользнул по меху покрывала, подмигнул с витого столбика. Отдавшаяся богатею предательница насмехалась над ним.