«Я надеюсь на милость бога...» А.А. Карзинкин как образец русского православного мецената - [3]

Помимо устройства дел мануфактуры, Александр Андреевич выполнял и немало общественных обязательств. Купец первой гильдии, потомственный почетный гражданин, владелец огромного предприятия, Карзинкин был членом советов Московского учетного банка, Московского банка, Российского взаимного страхового союза. И, однако, высокая социальная активность не мешала ему иметь собственные культурные и научные интересы. Мало того, эта сторона жизни предпринимателя могла, как ни парадоксально, представлять для него даже большую ценность…

Та среда, к которой А.А. Карзинкин принадлежал по рождению, воспринималась им двояко. С одной стороны, мир московского купечества являлся для него родным. С детства узнавал он деловых товарищей отца, знакомился с членами их семей, входил в курс дела отцовских предприятий. С другой же… Александр Андреевич ясно чувствовал, что, помимо дел коммерции, помимо материальных интересов, есть нечто другое, как минимум не менее важное. Наука, искусство. То, чем постепенно пропитывалась жизнь вокруг него. И Карзинкин пожелал войти в этот новый для себя мир. Иначе зачем бы молодой человек, уже располагая и высоким социальным статусом, и многообещающими перспективами, пошел в дом крупного ученого Александра Васильевича Орешникова и высказал желание всерьез заниматься под его руководством нумизматикой? Притом не просто собирать монеты, а окунуться в сложные вопросы нумизматики как особой исторической дисциплины. С этого момента — Карзинкин был 23 лет, Орешников 31 года от роду — началось наставничество ученого над Александром Андреевичем и вместе с ним — крепкая дружба, не прекращавшаяся на протяжении всей их жизни, несмотря ни на какие внешние обстоятельства.

А.А. Карзинкин в письме 1918 года, адресованном своему старшему товарищу, признается ему, что именно А. В. Орешников, как наставник, способствовал формированию личности Александра Андреевича, проявлению его вкусов и увлечений. «Ясно помню я, как много лет тому назад… в 1-й раз явился я к Вам, в Вашу контору, которая находилась тогда в Стар[ом] Гост[ином] Дворе, в Рыбном переулке, и заявил Вам, что пришел по совету А.И.Майтова и что желал бы заняться нумизматикой. На Ваш естественный вопрос: каким именно отделом? — я, подобно П.И.Чичикову, наивно ответил: „что нумизматикой вообще“. Вы ласково поддержали меня, подбодрили, пригласили к себе, помогли мне завести нумизматическую библиотеку и всемерно постарались не заглушить во мне этот наивный порыв к знанию, к свету, к науке. С этого времени началось наше знакомство, а для меня — началась моя умственная жизнь».

В доме Орешникова Карзинкин знакомится с людьми науки, осваивает книжные премудрости, находит новые увлечения. Это был иной, свежий воздух, ничуть не похожий на тот, которым он дышал прежде. Матерый делец, купчина из рода купчин, Александр Андреевич неожиданно для себя воспаряет над миром «счетов и кредитов», быть может, крепко опостылевшим. Он как будто расстается с ветхими одеждами — пусть и прочными, добротно скроенными, удобно сшитыми, чтобы примерить новые, совершенно другие. Дух его приобретает опыт, который можно было бы, наверное, сравнить с первой влюбленностью, внезапно переросшей в большую настоящую любовь — на всю жизнь. Александр Андреевич не поступается ради нового отношения к действительности ни нравственным чувством своим, ни верой. Господь послал ему душевный покой, которого Карзинкин не терял, даже когда личность его вошла в полосу столь значительной духовной эмансипации. Наверное, здесь можно найти сходство с ласковым августовским дождем… Человек выходит из дому, думая о делах, о прибыли, о повседневной суете, чувствует, как теплые капли падают ему на щеки, останавливается, поднимает ладони к небу, ощущает, как сердце наполняется неизвестно откуда пришедшим ликованием — и каким-то неизъяснимым чудом сохраняет это ликование на протяжении многих десятилетий, до гробовой доски. В душе у Александра Андреевича всегда был мир, он не ломался, не знал буйства внутренних революций. Кажется, спокойное счастье было даровано ему свыше…

В доме Орешникова и под влиянием его рассказов растет и крепнет в сердце коммерсанта восхищение великолепной Италией — родиной его будущей жены, да еще миром изобразительного и музыкального искусства, художественной литературы и строгой науки. Здесь, под впечатлением от бесед со знатоками истории и нумизматики И.Е.Забелиным, Хр. Хр. Гилем, О.И.Горнунгом, И.И. Толстым и другими крупными учеными, складываются его собственные ученые интересы, кристаллизуется новое мировосприятие, сфокусированное не на увеличении капитала, а на эстетических запросах. Здесь он обретает почву для самостоятельного творчества и впоследствии, напитавшись ее соками, Александр Андреевич пишет первые статьи — и первую книгу, о медалях времен Лжедмитрия I. Карзинкин-младший знал иностранные языки, много путешествовал, впитывая европейскую и среднеазиатскую культуру. До конца жизни пронес А.А. Карзинкин в своем сердце признательность А.В.Орешникову.

Столь значительная перемена коснулась всего строя личности предпринимателя. Он происходил из древнего купеческого семейства, принадлежащего миру Тит Титычей. Однако новый образ действий, усвоенный им под влиянием доброго наставничества, создал крупному коммерсанту репутацию интеллектуала, деятеля исключительной культуры.