Я начинаю войну! - [34]

ГОРЕЛОВ: Нет, самое нормальное отношение было. Понимаете, я, когда работал, еще раз хочу подчеркнуть, в политику не вмешивался. Я проводил сборы с советниками, все решали вопросы тактики, тактики и еще раз тактики, учебы, боевой подготовки и так далее. Мы не вмешивались. Помните, вы спрашивали, какие отношения между «Хальк» и «Парчам»? Иногда они проявлялись в том, что офицеры из разных крыльев партии указывали друг на друга как на плохих военных. Но это были их дрязги, тут влезать было нельзя.

ВОПРОС: Вы занимались тактикой. А чего вам удалось добиться за два года пребывания в Афганистане до революции?

ГОРЕЛОВ: О, я вам с удовольствием расскажу. Дауд нас поддерживал в этом деле. Первое: мы провели дивизионное учение с боевой стрельбой, с приглашением всех послов, которые были в Кабуле. А перед этим мы все-таки сумели вывести войска в поле, провели ротные учения, батальонные учения, полковые тактико-строевые занятия. Нам удалось на примере одной из дивизий показать результаты нашей работы. На этом учении был Дауд, министр обороны и все послы. Результат был виден. Мы полагали, что со временем сумеем развить свой успех, умножить достижения.

Хочу подчеркнуть, что атмосфера для работы военного советника при Дауде была намного лучше. Он нас поддерживал во всех мероприятиях. А когда пришли Тараки, Бабрак, началась драчка между ними. Это здорово отражалось на офицерском корпусе. Начались «непонятки». Говорим — надо сделать то-то. Начинается пробуксовка. С трудом пробивали вопросы. Правда, многое сделали, многое успели.

С приходом новой власти были введены политорганы. Приехал советник при Главном политическом управлении, начали создавать коммунистические ячейки, организации. Василий Петрович Заплатин этим руководил, он очень много сделал по созданию политорганов в армии, и это послужило делу сплочения армейских рядов. Он, кстати говоря, очень много работал, старался примирить эти две группировки. Он много что сделал: во всех полках и дивизиях были созданы политорганы. Кое-как это помогло сплотить армейский коллектив. Но в целом все относились друг к другу с подозрением. В частности, командиры — к партийным организациям. Конечно, с подозрением относились, но в голос не высказывались. Однако чувствовалось во многом, что командиры не хотят делиться властью с политработниками. Не хотел командир иметь ни помощника, ни заместителя. Он все делал сам.

ВОПРОС: После революции приехали еще советники по другим линиям, КГБ?..

ГОРЕЛОВ: После этого приехали советники по пограничным войскам, начали создавать пограничные войска. Это дало нам право собирать армию. Многие части стояли на границе с Пакистаном, а мы их стали в кучу собирать, вместе, дислокацией начали заниматься. А погранвойска, которые только формировались, стали на границе свои дела делать. С пограничниками мы в самом тесном контакте были, но становление погранвойск только начиналось. С ПГУ (Первое Главное управление КГБ при СМ СССР), честно вам говорю, отношений никаких не имел, вот такие дела…

ВОПРОС: Пишут, что отношения между «Хальк» и «Парчам», а иногда и противоречия со временем отразились и на наших советниках. Кто-то больше общался с халькистами, кто-то — с парчамистами.

ГОРЕЛОВ: Честно сказать, мы этого не замечали. Каждый день, когда ко мне приезжали вечером советники с работы, я им говорил — ребята, сейчас такая обстановка тяжелая, они дерутся между собой, не лезьте в эту драку, не поддерживайте ни тех, ни других, занимайтесь подготовкой армии, боевой подготовкой.

Потом, это уже был другой этап, Николай Васильевич Огарков мне говорил: «Лев Николаевич, в Афганистане мы бомбой и снарядом порядка не наведем».

ВОПРОС: Произошла революция, пришли к власти так называемые коммунисты. Вы говорили, что до этого обстановка в стране была достаточно стабильная, — как отразилась на ней революция?

ГОРЕЛОВ: Я видел все это, располагал достоверной информацией о том, что обстановка в стране усложнилась. Усложнялась в каком плане: к примеру, я — бедный человек, у меня дом. И есть там 20, 30, 50 соток земли. Вы — богатый человек. Мне отдают вашу землю, а они не могут брать и не берут. Единицы из бедняков взяли, потому что у них это было запрещено традициями, законом, что ли. Ну не брали они землю. Начались противоречия на селе, кругом-то у них одно село. На офицерах все это тоже здорово отражалось. Офицеры же тоже многие выходцы из сельских районов.

ВОПРОС: Недовольство в армии стало возникать из-за этих земельных реформ?

ГОРЕЛОВ: Да, правильно, из-за земельных реформ.

ВОПРОС: Что все-таки стало происходить в стране? Какое-то началось сопротивление?

ГОРЕЛОВ: Внутри сопротивления не было. Началось активное вторжение извне. Со стороны Пакистана. Усилилось его влияние на бандформирования, так мы их называли. И началась активная подрывная агитационная работа против Тараки и Амина.

ВОПРОС: Как это выглядело на практике, что происходило?

ГОРЕЛОВ: Засылались банды, начало формироваться сопротивление. Сопротивление выражалось по-разному: организовывались акции протеста, имели место и нападения на Вооруженные силы, ведь почти в каждом районе стояли войска. Конечно, было много недовольных политикой Тараки. Но в основном вся подрывная работа против Тараки, против коммунистического режима, как они его называли, организовывалась из Пакистана.