Я молнию у неба взял... - [9]

По мере восхождения на гору небо стало проясняться. 9 сентября 1901 года Каспари и его экспедиция приблизились к назначенному месту. Было 12 часов дня. Над ними было ясное ярко–синее небо, и радостное солнце слепило глаза. В. Каспари и его помощник немедленно принялись за наблюдения. Оба прибора были быстро установлены, и их электрометрам был дан заряд.

Члены экспедиции чувствовали легкую тошноту и головокружение. Каспари не отрывался от электрометра и диктовал изменения в положении нитей. Через несколько минут он воскликнул: — Поразительно! Вот редкое явление столь быстрого рассеяния отрицательного заряда.

И тут же он пошатнулся — началось сильное головокружение. Одного из проводников тошнило, он хватался за живот и раскачивался всем телом, носильщик сидел скрючившись на камне.

Каспари силой воли заставил себя вернуться к наблюдениям, несмотря на то, что чувствовал себя весьма плохо. Не прошло и двадцати минут, как вся экспедиция буквально валилась с ног от слабости. А день был ясный и яркий, солнце жгло лицо и руки, слепило глаза. Только серые сколы и вечные льды стояли на страже этого странного места. Проводники настаивали на немедленном возвращении.

— Мы же говорили вам, что это — чертова ложбина!

— Хорошо, — сказал Каспари, — я закончил.

Он взял тетрадь и через минуту объявил своему помощнику результаты наблюдений, которые показали исключительно большое преобладание положительных ионов над отрицательными.

— Итак, — сказал он, — в этом ущелье положительных ионов почти в пять раз больше, чем отрицательных. По–видимому, такое преобладание положительных ионов над отрицательными вызывает столь странное и быстрое заболевание человека. Надо поскорее уходить отсюда!

— Легко сказать «надо поскорее уходить»… Попробуйте–ка! — сказал один из проводников.

Действительно, люди еле передвигали ноги. Могло показаться, что идет группа тяжело больных людей. Экспедиция с большим трудом покинула ложбину Лиссьох.

Размышляя над этим случаем и рядом других наблюдений подобного рода, В. Каспари пришел к выводу, что можно говорить о воздухе трех видов: с преобладанием положительных ионов, которые вызывают явления общего недомогания, головокружения, тошноты и чувства недостатка воздуха; с преобладанием отрицательных ионов, которые, очевидно, вследствие противоположной полярности, должны обладать диаметрально противоположным действием на организм, что, однако, надлежит еще экспериментально выяснить; и, наконец, в закрытых помещениях, где воздух застоявшийся и, по–видимому, лишен как положительных, так и отрицательных ионов. Действие этого воздуха походит на действие положительных ионов, но, очевидно, чем–то отличается от него. Этот «внутренний» воздух оказывается непригодным для жизнедеятельности организма, ибо он лишен благотворных электрических качеств.

Так в сентябре 1901 года были осторожно сформулированы некоторые положения о различных электрических свойствах воздуха и о действии их на человеческий организм. Но мысль человека, скованная научным догматизмом, всегда более консервативна, чем его свободное воображение. В опубликованном в 1901 году научном отчете о своем восхождении на Монте — Розу Вильгельм Каспари не нашел нужным довести свои соображения до их логического конца. А ведь он, наверное, знал, что в анналах науки зарегистрировано несколько случаев массового удушения людей и животных на открытом воздухе, но причины этих явлений оставались загадочными, и он не хотел касаться этого деликатного вопроса.

Описанные события произошли, как уже говорилось, в тот год, когда К. Э. Циолковский мечтал о межзвездных полетах на реактивных космических кораблях и математически доказывал их возможность. Его творческая мысль рвалась все дальше и дальше… В космических кораблях будет искусственный воздух… Какое он, этот воздух, произведет действие на организм человека? Кто может дать ответ на этот сложный вопрос?

Осторожность В. Каспари и дерзания К. Э. Циолковского — это противоположные, но неизбежные явления прогрессирующей науки.

НАЧАЛО ИСПЫТАНИЙ

Шли первые годы Великой Октябрьской революции. Угол Ивановской и Васильевской улиц в Калуге. Дом № 10 — двухэтажный, каменный, с толстыми кирпичными стенами, с большим мезонином, балконом, выходящим в садик во всю длину второго этажа. В верхнем этаже и мезонине жила наша семья. Одну из комнат занимала военно–историческая библиотека отца, другую в мезонине — моя электрохимическая лаборатория, существовавшая с 1913 года, когда я был еще учеником реального училища.

Дореволюционная Калуга — город помещиков и купцов, рыбы и мяса, яблок и «калужского теста» — темно–коричневой сладкой массы. О нравах этого города можно было бы написать целый том.

Октябрьская революция изменила облик Калуги. Кое–где еще были открыты лавки частников, но большинство уже закрыто. Бедный люд перебрался из подвалов и бараков в бывшие барские дома. По улицам бродили «бывшие люди», ожидая: что–то будет? Что принесет им конец гражданской войны? Ожесточенные споры, холодные квартиры с плохо греющими «буржуйками», голодный паек. Зато настроение у простых трудовых людей — приподнятое, боевое.