Я, Менгск - [70]

— При всём уважении, сэр, — сказал Арктур, — Как раз из-за того, что мы сделали, я и ухожу.

— О чем это ты? — сказал Фоул, вся любезность которого тут же улетучилась.

Арктур вздохнул.

— Мне кажется, я больше не верю в то, за что мы сражаемся.

Фоул взглянул на него и без единого слова подписал рапорт об отставке.

Арктур выбросил из головы воспоминания и толкнул дверь в комнату отдыха. Внутренняя обстановка была спартанской: скудная мебель, побитая за время своего долгого путешествия по Периферии от одного хозяина к другому; в углу примостился старый головизор. Любой желающий с его помощью мог посмотреть последние новости от СНВ или любимый голофильм. Множество разнокалиберных стульев сгрудилось вокруг пластикового стола со сколотыми краями. В другом углу расположился бильярдный стол, облинявший и заклеенный скотчем.

За расшитой бисером занавеской размещалась небольшая кухня, а в дальнем конце блока за личными комнатами, в которых спали и хранили свой немногочисленный скарб рабочие, находился санузел.

У дальней стены стояла видеопанель — потрёпанный аппарат, приобретённый у старьёвщика и, вопреки заверениям продавца, никогда не работавший как следует. Арктур обладал достаточными знаниями, чтобы поддерживать её в рабочем состоянии, что позволяло его разведывательной команде хотя бы изредка выходить на связь с родными.

Мигающий красный индикатор освещал грязный, покрытый масляными пятнами пульт. Арктур сел перед видеоконсолью на табурет. Потратив минуту на то, чтобы успокоится, он ещё раз пригладил волосы рукой и стёр наиболее крупные пятна грязи с лица, как он всегда поступал перед любым сеансом связи. Ненужный ритуал, поскольку сообщение было получено в записи, но Арктур никогда не любил начинать важных дел в непрезентабельном виде.

Удовлетворённый своим внешним видом, он нажал красную кнопку, и на экране сквозь снег статических помех проступило изображение двух трёхконечных звёзд с окружностью, описанной через центры их лучей. Несмотря на свои незаурядные навыки в области электроники, Арктур никак не мог толком наладить цветопередачу, но он знал, что одна из звёзд должна быть угольно чёрной, а другая ослепительно белой.

Это изображение было планетарным гербом Умоджи. Арктур невольно задержал дыхание, когда картинка сменилась лицом Айлина Пастера.

Мужчина постарел. Его лицо избороздили морщины, а линия волос значительно отступила ото лба к макушке. Арктур видел, что последние годы дались послу Умоджи непросто. Тяжесть этих лет отражалась в его глазах.

— Здравствуй, Арктур, — сказал Пастер.

— Айлин, — ответил Арктур, отреагировав также как большинство других людей, которые получали подобные сообщения. Было легко поддаться иллюзии, что собеседник находится на прямой связи.

— Времени прошло порядком, с тех пор, когда мы общались последний раз. Так или иначе, я буду краток.

Арктура впечатлил тот факт, что, несмотря на преклонный возраст, голос Пастера не утратил ни капли силы. Тем временем мужчина продолжал говорить.

— Твоя мать рассказала мне, что ты оставил десантные войска и теперь работаешь изыскателем на Периферии. Что ж, ты всегда говорил, что хотел этого. Так что, я думаю, ты добился кое-каких успехов. Но многое изменилось с тех пор, как ты распрощался со старой жизнью, Арктур, и ты должен мужественно встретить эти перемены. Я не выходил на контакт с тобой раньше лишь потому, что Жюлиана просила меня не делать этого. Однако, как я сказал, многое изменилось.

Арктур нахмурил брови при этих словах Айлина. Что изменилось?

— Мне нужно, чтобы ты прибыл на Умоджу, — сказал Пастер, — Я знаю, что ты, вероятно, откажешься, но я взываю к тем крохам человечности, которые могли остаться в твоей душе. Прилетай на Умоджу, Арктур. Как можно скорее.

Изображение посла исчезло с экрана. Арктур, прикусив нижнюю губу, обдумывал только что услышанное. В поисках скрытого смысла в словах Пастера, он прокрутил сообщение ещё дважды, но ничего сверх сказанного обнаружить не смог.

Арктур покачал головой и пошел на кухню, чтобы приготовить какой-нибудь горячий напиток. Разжившись жестяной кружкой с дымящимся кофе из армейского пайка, он пробрался в свою комнату.

Кое-что изменилось, и он оказался перед необходимостью мужественно встретить это «кое-что» …

Во имя Вселенной, что же это могло быть?

Комната, которую Арктур занимал в жилом блоке, была словно маленьким окошком в его внутренний мир. Он содержал ее настолько чистой, насколько это было возможно в изыскательском лагере, который не блистал чистотой даже в свои лучшие времена. Узкая раскладушка с серым ружейным ящиком в изножье ютилась у одной стены. Рядом с ящиком были сложены узлы с грязной одеждой, а в углу на складном столике валялась куча демонтированных деталей из сломанных электронных приборов. Металлические стены были практически голыми. Лишь на одной из них, закреплённая кусками материи на ввернутых в стену болтах, висела блестящая гаусс-винтовка, да ещё одна стена могла похвастаться коллекцией покоробившихся голографических снимков.

С одного из них Дороти махала Арктуру рукой и посылала воздушный поцелуй. Снимок был сделан на ее тринадцатый день рождения; на переднем плане мерцал украшенный свечами торт. Дороти быстро стала центром внимания всех парней Стирлинга. Мальчики всех богатых семей выстраивались в очередь, чтобы поухаживать за ней, но тут же отправлялись восвояси отцом с советом возвращаться после того, как ей исполнится двадцать один год.