Я, которой не было - [37]

— А чч-черт!

Кто-то с грохотом вломился в дом. Из холла донеслось пронзительное:

— Да что за хрень такая!

Опять грохот. Вдруг в дверях возникла Сиссела. В своем обычном виде. Те же черные колготки со стрелками и пятнами лака. Те же крашеные светлые волосы с темными корнями. Те же полумесяцы осыпавшейся туши под глазами. С единственной только разницей, что теперь Сиссела была совершенно мокрая. До такой степени, что с подола ее мини-юбки капало. А туфля, когда ее снимали, чавкнула, как резиновая присоска — чпок!

Это Мод засмеялась первая. Мод, никогда раньше не видевшая Сисселу. Мод, которая ничего не могла знать ни о ней самой, ни о ее жизни. Мод, эта шестнадцатилетняя соплюха-гимназистка, которая держалась и разговаривала, как взрослая женщина. Мод, наделенная чувством юмора. Потрясающим чувством юмора, как позже говорила Анна.

Но мы все тоже засмеялись. Вначале Сверкер, потом остальные. В какую-то тысячную долю секунды я увидела, как этот смех вдребезги разбивает лицо Сисселы. А потом она взяла себя в руки и сама рассмеялась громче всех.

— Привет селу! Ни фига себе тут у вас погодка!

Она стояла на одной ноге, держась за косяк двери и снимая другую туфлю. Чпок! Мод встала и, тут же превратившись в хозяйку дома, пошла навстречу Сисселе с раскрытыми объятиями.

— Просим прощения за такой прием. — Она продолжала широко улыбаться. — Ты ведь Сиссела, правда? Добро пожаловать!

Сиссела поставила туфлю на пол, но порога не переступила. Она смерила Мод взглядом и на миг, кажется, заколебалась. Должно быть, это прорезался инстинкт самосохранения. Вот, подсказывал он, твой вероятный противник. Но такой противник, с которым надо держать ухо востро.

— Заходи, — сказала Мод. — Тебе надо обсушиться. Мы выделим тебе комнату.

За ее спиной остальной состав Бильярдного клуба зароптал. Комнату пока что никому еще не выделили.

— Давай ее в какую-нибудь из сердечных комнаток, — встрял Сверкер.

— Не-а, — откликнулась Мод. — Я думала, они с МэриМари будут в зеленой.

Сверкер повысил голос:

— В сердечной!

Мод повернулась:

— В чем дело, собственно? Успокойся!

Пять минут спустя мы с Сисселой уже сидели на своих кроватях в комнате, именуемой зеленой. Это оказалась большая комната с покоробившимися от сырости обоями, лишь самую малость отдающими в зеленый цвет. Тем не менее она была очень красивая, с двумя большими окнами, выходящими на озеро. Остальные спальни на втором этаже были новенькие, со свежими обоями, но некрасивые, я заметила это, когда Мод расхаживала там, распределяя, где кому спать. Магнуса и Торстена поселили каждого в отдельную маленькую гостевую комнату со стилизованными сердечками на стене — желтыми у Магнуса и красными у Торстена. Анну и Пера — в спальню родителей, с обоями в бирюзовый цветок в духе модерна. Сверкер, разумеется, будет ночевать в своей собственной комнате (обои в широкую полоску, белые с коричневым), а Мод в своей (крупные синие цветы на белом фоне).

Мы с Сисселой сидели сгорбившись, словно признавшись себе наконец, до чего мы обе устали.

— Они смеялись, — вдруг сказала Сиссела.

Я пробормотала что-то ободряющее, сама не зная толком, что тут сказать. Сиссела всхлипнула.

— Что, у меня был такой нелепый вид?

— Ничего не нелепый. Честно. Они смеялись не поэтому.

То была ложь, и мы обе это знали. Она быстро глянула на меня, прежде чем сунуть руку в карман, порывшись, вытащила пачку «Мальборо», уже полупустую, и закурила. Я лихорадочно искала другую тему для разговора.

— Трудно было добираться?

Она фыркнула, выпустив из носа маленькое облачко дыма.

— А сама как думаешь?

И глубоко затянулась.

— До Норчёпинга все шло нормально, — Сиссела вытерла щеку. Плакала, наверное. Не знаю, мне было не видно, может, это накапало с мокрой челки. — Электричкой до Сёдертелье, оттуда ребята подкинули, они ехали в Кольморден.[22] С собой приглашали… Черт, надо было поехать!

Наступило молчание. Сиссела так энергично курила, что красноватый кончик сигареты нарос на сантиметр с лишним. Покосившись на огонек, она продолжила:

— Потом пришлось голосовать больше часа. Я уже не один раз думала — плюну на все — но надо же было оттуда как-то выбираться. Вокруг, на хрен, ни домишки. А льет так, что я моментально вымокла до нитки. Прикольный, думаю, был видок, когда я стояла там и махала ручкой. Наверное, поэтому он так ухмылялся… Дедок, который тормознул. На редкость гадостный старый хрен.

— А что он такое сделал?

Она взглянула на меня, словно только что вспомнив о моем существовании, и тут же отвела глаза.

— А! Говорить неохота.

И провела рукой под носом. Это движение, видимо, о чем-то ей напомнило, потому что Сиссела вдруг замерла, потом снова провела по носу тыльной стороной ладони, шмыгнула им, и брезгливо скривившись, поспешно вытерла о покрывало кровати. Потом жадно затянулась и заговорила совсем другим голосом. Прежней девчонки-хулиганки. Добродушной и смешливой.

— Тут что, тоже весь день лило?

— Типа того.

Сиссела поднялась и стала стаскивать колготки.

— Деньги, — сообщила она.

Я сперва не расслышала.

— Что?

— У них деньги есть. Имущий класс.

Никаких сомнений, о ком она, не было.