Я - контрабандист - [36]

– Рашен сон. (То есть – «русскую песню».)

Остальные захлопали. Я судорожно копался в своей небогатой музыкальной памяти, где были беспорядочно намешаны обрывки, разрозненные кусочки песен, что мы пели когда-то в студенческие годы под гитару Игоря.

– Зэ сон оф рашэн джеолоджистс! – провозгласил я наконец («песня русских геологов») и затянул старенькую песню Александра Городницкого «Все перекаты да перекаты…». И тут – о, чудо! – я услышал вроде бы свой голос, но в тысячу раз прекраснее, мощнее, мелодичнее. Приободрившись, я запел увереннее, наслаждаясь этой непривычной ролью, ощущая себя, как во сне, человеком, которому все подвластно. Правду сказать, я уже догадывался, что весь секрет в аппаратуре.

Позднее я узнал, как называется это устройство – караоке. Оно вскоре стало появляться и в нашей стране. А сейчас его может купить любой желающий. Но тогда ни о чем подобном я не слышал.

Несмотря на звуковую наполненность зала, мы с мистером Ли умудрялись переговариваться. Поскольку английский мы знали на одинаково невысоком уровне, мы без труда понимали друг друга. Мой собеседник, в частности, поведал мне, что в Корее тоже существует мафия, и магазинщиков, так же как и у нас, облагают данью (при этом он приставил ладонь ребром к горлу и закатил глаза); что он желал бы побывать в России, но боится, что там его еще круче возьмут в оборот (он чиркнул ладонью по горлу и вывалил язык). Я рассказал кое-что о себе. Словом, было хорошо, я напрочь забыл о «Биохимике», о Шурике, об оставшихся у Пети деньгах и о недавних мучениях, изредка напоминающих о себе легкими судорогами в мышцах ног.

Когда же мы, дружески похлопывая друг друга, что-то умиротворенно мурлыча, выбрались наружу из этого музыкального погребка, мой приятель не обнаружил своего «мотоскутера». Он рассеянно, поправляя пальцем очки, побродил туда-сюда, заглянул за угол, наконец махнул рукой и стал ловить такси.

– Смол-смол мани, – успокоил он меня.

У пропускного пункта причала «Сам-буду» мы распрощались.

– Олег… некст тайм… магазин «Оз». Кроссовки «Рибок», «Чемпион». «Катюша» – ноу! «Оз» – ес! Смол-смол прайс… маленький сенб. Онли фор ю!

Шура спал беспробудным сном и никак не отреагировал на мое шумное появление. Было около четырех часов ночи. Я открыл иллюминатор и с удовольствием втянул носом влажный морской воздух. Неожиданно за спиной у меня жалобно, протяжно застонал Шурик. Не иначе ему снились в эту минуту мешки с «Чемпионами» и десять тысяч пар детских тапочек.

КОНТРАБАНДИСТ

Бледным туманным утром, еще до восхода солнца, наш «Морской биохимик» покинул гавань.

Я пробудился от мелкого дрожания и рокота, доносящегося со всех сторон. Выйдя наружу, я едва пробрался меж рядов коробок на корму. Гористый берег медленно уходил вдаль, погружаясь в глубину тумана. И скоро не существовало уже ни этих гор, ни Пусана, ни Пети, ни мистера Ли… Одни волны и туман, и наше суденышко, неказистое, заваленное коробками, безлюдное. Как меня занесло сюда?! Кто бы мог подумать!.. Я, геолог, чье место сейчас в «поле», у «обнажения», на золоторудных месторождениях, – я плыву по океану с контрабандной партией корейских товаров!..

Начавшаяся качка заставила меня вернуться в каюту.

Качка была килевая – с носа на корму.

– Я килевую хуже переношу, чем бортовую, – жаловался Шурик, однако не пропускал ни одного завтрака, обеда и ужина.

– Почти никого не видно, все лежат, – сообщал он по возвращении из кают-компании, явно гордясь своей стойкостью.

Я, как и большинство, предпочитал лежать. В голове у меня прокручивались без всякого порядка разные моменты последних полутора месяцев моей жизни: шторм и смываемые за борт Толины чипсы, бар «Голливуд» с мадамами («Почему ха-ха?), наша с Шурой погрузка и после нее, после всех передряг – наслаждение пивом в музыкальном погребке в компании с мистером Ли. Почему-то теперь мне уже не казалось странным, как утром при отходе, мое здесь присутствие.

Поразмыслив, я вынужден был признать, что есть, наверное, даже нечто притягательное в том, чтобы вот так, на пределе нервного и физического напряжения, зарабатывать деньги, проявляя изворотливость, хитрость, расчетливость, надеясь на удачу, что-то теряя и что-то выигрывая, – вместо того, чтобы чинно ходить ежедневно на службу и получать в срок (а то и с запозданием) отмеренную тебе государственными чиновниками зарплату. В случае удачи такой промысел сулит большие деньги, которые, как известно, дают ощущение независимости. А все это вместе, помноженное на романтику риска и собственную дерзость, рождает образ некой красивой жизни, похожей на жизнь киногероев.

Неужели мне начинает нравиться такая жизнь? И этот далеко не чистый бизнес?

«В бизнесе морали быть не может, – вспомнилось мне высказывание Олега. – Те, кто осуждают, скажем, такую деятельность, какой занимаюсь я, считая ее аморальной, просто сами не имеют возможности или способностей ею заняться».

И хотя я подозревал, что такие огульные суждения друга вызваны не убежденностью, а скорее, наоборот – какими-то внутренними сомнениями, стремлением найти оправдание своему способу добывания денег, сейчас мне казалось, что в них есть доля истины.