Я, конечно, вернусь... - [2]

А до войны – вот этот склон

Немецкий парень брал с тобою,

Он падал вниз, но был спасен, —

А вот сейчас, быть может, он

Свой автомат готовит к бою.

Отставить разговоры!

Вперед и вверх, а там…

Ведь это наши горы —

Они помогут нам!

Ты снова здесь, ты собран весь —

Ты ждешь заветного сигнала.

И парень тот – он тоже здесь,

Среди стрелков из «Эдельвейс», —

Их надо сбросить с перевала!

Отставить разговоры!

Вперед и вверх, а там…

Ведь это наши горы —

Они помогут нам!

Взвод лезет вверх, а у реки —

Тот, с кем ходил ты раньше в паре.

Мы ждем атаки до тоски,

А вот альпийские стрелки

Сегодня что-то не в ударе…

Отставить разговоры!

Вперед и вверх, а там…

Ведь это наши горы —

Они помогут нам!

1966

Скалолазка

Я спросил тебя: «Зачем идете в гору вы? —

А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой. —

Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово…»

Рассмеялась ты – и взяла с собой.

И с тех пор ты стала близкая и ласковая,

Альпинистка моя, скалолазка моя, —

Первый раз меня из трещины вытаскивая,

Улыбалась ты, скалолазка моя!

А потом за эти прóклятые трещины,

Когда ужин твой я нахваливал,

Получил я две короткие затрещины —

Но не обиделся, а приговаривал:

«Ох, какая же ты близкая и ласковая,

Альпинистка моя, скалолазка моя!..»

Каждый раз меня по трещинам выискивая,

Ты бранила меня, альпинистка моя!

А потом на каждом нашем восхождении —

Ну почему ты ко мне недоверчивая?! —

Страховала ты меня с наслаждением,

Альпинистка моя гуттаперчевая!

Ох, какая ж ты не близкая, не ласковая,

Альпинистка моя, скалолазка моя!

Каждый раз меня из пропасти вытаскивая,

Ты ругала меня, скалолазка моя.

За тобой тянулся из последней силы я —

До тебя уже мне рукой подать, —

Вот долезу и скажу: «Довольно, милая!»

Тут сорвался вниз, но успел сказать:

«Ох, какая же ты близкая и ласковая,

Альпинистка моя скалоласковая!..»

Мы теперь с тобою одной веревкой связаны —

Стали оба мы скалолазами!

1966

Прощание с горами

В суету городов и в потоки машин

Возвращаемся мы – просто некуда деться! —

И спускаемся вниз с покоренных вершин,

Оставляя в горах свое сердце.

Так оставьте ненужные споры —

Я себе уже всё доказал:

Лучше гор могут быть только горы,

На которых еще не бывал.

Кто захочет в беде оставаться один,

Кто захочет уйти, зову сердца не внемля?!

Но спускаемся мы с покоренных вершин, —

Что же делать – и боги спускались на землю.

Так оставьте ненужные споры —

Я себе уже всё доказал:

Лучше гор могут быть только горы,

На которых еще не бывал.

Сколько слов и надежд, сколько песен и тем

Горы будят у нас – и зовут нас остаться! —

Но спускаемся мы – кто на год, кто совсем, —

Потому что всегда мы должны возвращаться.

Так оставьте ненужные споры —

Я себе уже всё доказал:

Лучше гор могут быть только горы,

На которых никто не бывал!

1966

* * *

Свои обиды каждый человек —

Проходит время – и забывает.

А моя печаль – как вечный снег:

Не тает, не тает.

Не тает она и летом

В полуденный зной, —

И знаю я: печаль-тоску мне эту

Век носить с собой.

1966

Для кинофильма «Последний жулик» (1966)

О вкусах не спорят

О вкусах не спорят: есть тысяча мнений —

Я этот закон на себе испытал, —

Ведь даже Эйнштейн, физический гений,

Весьма относительно всё понимал.

Оделся по моде, как требует век, —

Вы скажете сами:

«Да это же просто другой человек!»

А я – тот же самый.

Вот уж действительно

Всё относительно, —

Всё-всё, всё.

Набедренный пояс из шкуры пантеры, —

О да, неприлично, согласен, ей-ей,

Но так одевались все до нашей эры,

А до нашей эры – им было видней.

Оделся по моде как в каменный век —

Вы скажете сами:

«Да это же просто другой человек!»

А я – тот же самый.

Вот уж действительно

Всё относительно, —

Всё-всё, всё.

Оденусь как рыцарь я после турнира —

Знакомые вряд ли узнают меня, —

И крикну, как Ричард я в драме Шекспира:

«Коня мне! Полцарства даю за коня!»

Но вот усмехнется и скажет сквозь смех

Ценитель упрямый:

«Да это же просто другой человек!»

А я – тот же самый.

Вот уж действительно

Всё относительно, —

Всё-всё, всё.

Вот трость, канотье – я из нэпа, – похоже?

Не надо оваций – к чему лишний шум?

Ах, в этом костюме узнали, – ну что же,

Тогда я одену последний костюм.

Долой канотье, вместо тросточки – стек, —

И шепчутся дамы:

«Да это же просто другой человек!»

А я – тот же самый.

Будьте же бдительны:

Всё относительно, —

Всё-всё, всё!

1966

* * *

Здравствуйте,

Наши добрые зрители,

Наши строгие критики!

Вы увидите фильм

Про последнего самого жулика.

Жулики —

Это люди нечестные, —

Они делают пакости,

И за это их держат в домах,

Называемых тюрьмами.

Тюрьмы —

Это крепкие здания,

Окна, двери – с решетками, —

На них лучше смотреть,

Лучше только смотреть на них.

Этот фильм —

Не напутствие юношам,

А тем более девушкам, —

Это,

Это просто игра,

Вот такая игра.

Жулики

Иногда нам встречаются, —

Правда, реже значительно,

Реже, чем при царе

Или, скажем, в Америке.

Этот фильм

Не считайте решением:

Все в нем – шутка и вымысел, —

Это,

Это просто игра,

Вот такая игра.

1966

* * *

Здесь сидел ты, Валет,

Тебе счастия нет,

Тебе карта всегда не в цвет.

Наши общие дни

Ты в душе сохрани

И за карты меня извини!

На воле теперь вы меня забываете,

Вы порасползлись все по семьям в дома, —

Мои товарищи, по старой памяти

Я с вами веду разговор по душам.

1966

* * *

Вот что:

Жизнь прекрасна, товарищи,

И она удивительна,

И она коротка,