Я, конечно, вернусь... - [14]

– Нет, перестали совсем уважать

Нашу нечистую силу!

1974

Песня Марьи

Отчего не бросилась, Марьюшка, в реку ты,

Что же не замолкла-то навсегда ты,

Как забрали милого в рекруты, в рекруты,

Как ушел твой суженый во солдаты?!

Я слезами горькими горницу вымою

И на годы долгие дверь закрою,

Наклонюсь над озером ивою, ивою —

Высмотрю, как в зеркале, – что с тобою.

Травушка-муравушка – сочная, мятная —

Без тебя ломается, ветры дуют…

Долюшка солдатская – ратная, ратная:

Что, как пули грудь твою не минуют?!

Тропочку глубокую протопчу пó полю

И венок свой свадебный впрок совью,

Длинну косу девичью – до пóлу, до пóлу

Сберегу для милого – с проседью.

Вот возьмут кольцо мое с белого блюдица,

Хоровод завертится грустно в нем, —

Пусть мое гадание сбудется, сбудется:

Пусть вернется суженый вешним днем!

Пой как прежде весело, идучи к дому, ты,

Тихим словом ласковым утешай.

А житье невестино – омуты, омуты…

Дожидает Марьюшка – поспешай!

1974

Иван да Марья

Вот пришла лиха беда —

Уж ворота отворяют, —

Значит, пробил час, когда

Бабьи слезы высыхают.

Значит, больше места нет

Ни утехам, ни нарядам.

Коль семь бед – один ответ, —

Так пускай до лучших лет

Наши беды будут рядом.

Не сдержать меня уговорами.

Верю свято я – не в него ли?

Пусть над ним кружáт черны вороны,

Но он дорог мне и в неволе.

Понаехали сваты́,

Словно на смех, для потехи, —

Ах, шуты они, шуты:

Не бывать тому вовеки.

Где им знать: поют кругом,

Да прослышала сама я,

Как в году невесть каком

Стали вдруг одним цветком

Два цветка – Иван да Марья.

Путь-дороженька – та ли, эта ли, —

Во кромешной тьме, с мукой-болью,

В пекло ль самое, на край света ли, —

Приведи к нему, хоть в неволю.

Ветры добрые, тайком

Прокрадитесь во темницу —

Пусть узнает он о том,

Что душа к нему стремится.

Сердцем пусть не упадет

И не думает худого,

Пусть надеется и ждет —

Помощь Марьина придет

Скоро-скоро, верно слово.

Пусть не сетует, пусть не мается,

Ведь не зря цветок в чистом поле

Нашим именем называется —

Так цвести ему и в неволе!

1974

Из кинофильма «Контрабанда» (1974)

* * *

Жили-были нá море —

Это значит плавали,

Курс держали правильный, слушались руля,

Заходили в гавани —

Слева ли, справа ли —

Два красивых лайнера, судна, корабля:

Белоснежнотелая,

Словно лебедь белая,

В сказочно-классическом плане, —

И другой – он в тропики

Плавал в черном смокинге —

Лорд – трансатлантический лайнер.

Ах, если б ему в голову пришло,

Что в каждый порт уже давно

        влюбленно

Спешит к нему под черное крыло

Стремительная белая мадонна!

Слезы льет горючие

В ценное горючее

И всегда надеется втайне,

Что, быть может, в Африку

Не уйдет по графику

Этот недогадливый лайнер.

Ах, если б ему в голову взбрело,

Что в каждый порт уже давно

        влюбленно

Прийти к нему под черное крыло

Опаздывает белая мадонна!

Кораблям и поздняя

Не к лицу коррозия,

Не к лицу морщины вдоль белоснежных крыл,

И подтеки синие

Возле ватерлинии,

И когда на смокинге левый борт подгнил.

Горевал без памяти

В доке, в тихой заводи,

Зол и раздосадован крайне,

Ржавый и взъерошенный,

И командой брошенный,

В гордом одиночестве лайнер.

А ей невероятно повезло:

Под танго музыкального салона

Пришла к нему под черное крыло —

И встала рядом белая мадонна!

1974

* * *

Сначала было Слово печали и тоски,

Рождалась в муках творчества планета, —

Рвались от суши в никуда огромные куски

И островами становились где-то.

И, странствуя по свету без фрахта и без флага

Сквозь миллионолетья, эпохи и века,

Менял свой облик остров, отшельник и бродяга,

Но сохранял природу и дух материка.

Сначала было Слово, но кончились слова,

Уже матросы Землю населяли, —

И ринулись они по сходням вверх на острова,

Для красоты назвав их кораблями.

Но цепко держит берег – надежней мертвой хватки, —

И острова вернутся назад наверняка.

На них царят морские – особые порядки,

На них хранят законы и честь материка.

Простит ли нас наука за эту параллель,

За вольность в толковании теорий, —

Но если уж сначала было слово на Земле,

То это, безусловно, – слово «море»!

1974

Для кинофильма «Единственная дорога» (1974)

Расстрел горного эха

В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха,

        помеха,

На кручах таких, на какие никто не проник,

Жило-поживало веселое горное,

        горное эхо, —

Оно отзывалось на крик – человеческий крик.

Когда одиночество комом подкатит под горло,

        под горло

И сдавленный стон еле слышно в обрыв упадет,

Крик этот о помощи эхо подхватит,

        подхватит проворно,

Усилит – и бережно в руки своих донесет.

Должно быть, не люди, напившись дурмана и зелья,

        и зелья,

Чтоб не был услышан никем громкий топот и храп,

Пришли умертвить, обеззвучить живое,

        живое ущелье, —

И эхо связали, и в рот ему всунули кляп.

Всю ночь продолжалась кровавая злая потеха,

        потеха, —

И эхо топтали – но звука никто не слыхал.

К утру расстреляли притихшее горное,

        горное эхо —

И брызнули слезы, как камни, из раненых скал!

И брызнули слезы, как камни, из раненых скал.

И брызнули камни, как слезы, из раненых скал…

1974

Песня Солодова

В дорогу – живо! Или – в гроб ложись!

Да, выбор небогатый перед нами.

Нас обрекли на медленную жизнь —

Мы к ней для верности прикованы цепями.

А кое-кто поверил второпях —

Поверил без оглядки, бестолково, —