Я – инженер - [20]
Коренных проблем у местных жителей было две: вода для полива и топливо. Эти проблемы, конечно, успешно решались, пока не ушли на войну все работоспособные мужики. Оставшиеся старики, женщины и дети справлялись с извечными заботами хуже. Воду надо было брать в горах. Свободно текущая горная река, широкая и свирепая весной, когда в горах таяли ледники, к середине лета почти пересыхала, испаряясь на раскаленных камнях. Но дело даже не только в этом. Река безумно растрачивала свою энергию, падая с многочисленных водопадов, и возле села проходила уже в глубокой долине, откуда поднять воду на полив можно было только мощными насосами. Ни насосов, ни энергии для их вращения, конечно, не было. Поэтому высоко в горах часть воды отводили в специальный канал. Этот канал петлял по холмам предгорья с минимальным уклоном и подходил к селу на достаточной высоте. Вдоль главной улицы села был прорыт основной арык – канава с отлогими берегами, по которой протекала живительная вода. Перегородив основной арык, каждый мог направить поток воды на свой огород. Естественно, к живущим ниже по течению уже ничего бы не дошло. Поэтому власть и сами жители составляли жесткий круглосуточный график водопользования, который неукоснительно соблюдался. Если ты проспал свой час ночного полива, никто тебе не позволит брать воду из арыка, кроме как ведром, когда ты проснешься. Как говорили древние: «Dura lex, sed dura». И канал с гор, и система арыков требовали непрерывного ухода и восстановления, без которых они ветшали и переставали работать.
Вторая головная боль – топливо, тоже требовала немалых усилий. Основное топливо – кизяк, это изготовленные по саманной технологии кирпичи, в которых вместо глины использовался навоз. Особенно за свою теплотворную способность ценились овечьи шарики. Навоз нужен был также для огорода. Но скота ставало все меньше: некому было косить траву весной, некому пасти отары и охранять их от волков. Сокращались и топливные ресурсы. Еще один вид топлива вырастал в степи в виде кустов дикого миндаля – карагая и кустиков таволожника с тоненькими как бы лакированными стебельками, тонущими в воде. В пойме реки еще можно было нарубить лоз. Но вблизи села все уже было вырублено, а доставка с удаленных мест упиралась в транспорт: много ли дотащишь на своих плечах?
Однако все это стало известно потом. Сейчас нас встретил незнакомый мир, засыпанный снегом, с сильными морозами, в котором надо было устраиваться надолго, – никто не думал, что так надолго. Хозяйка и дочки нас встретили радушно и участливо, накормили, обогрели, сводили в баню. Жить нам предстояло в гостевой половине избы, с отдельным входом из сеней и глинобитным полом. Большую часть комнаты занимала огромная русская печь с пристроенной лежанкой. Место для меня нашлось сразу: на вершине печки под близким потолком. Все равно туда больше никто не помещался – Тамила ведь осталась в Аягузе. Через несколько дней мы определились: мама пошла работать в школу учителем математики, которого здесь не было вообще. Оказывается, именно поэтому мы были распределены в Ириновку. Нас «поставили на довольствие»: эвакуированным полагался хлеб, некоторые овощи и, главное, топливо в виде кизяка и керосин для освещения. Это очень обрадовало нашу хозяйку, которая с тоской взирала на уменьшение своих запасов. Хлеб мы получили в виде огромного белого каравая, набросились на него с благодарностью Советской власти за проявленную заботу о нас сирых. Правда, из всего остального «положенного» маме удалось «выбить» немного керосина. Выдача хлеба тоже вскоре прекратилась: его просто не было вообще. Хлебом должен был обеспечивать колхоз, но учителя не были его работниками, да и вообще весь хлеб подчистую был вывезен: во время войны хлеб – материал стратегический, и все это понимали. У нас появилась новая учительница Шейнман Сара Самуиловна, студентка последнего курса пединститута, вывезенная из блокадного Ленинграда. После ее рассказов о буднях жителей блокированного Ленинграда мы казались себе обожравшимися обывателями, а наше недоедание – плод воображения, пресыщенного чревоугодием. Забегая вперед, скажу, что печеный нормальный хлеб я попробовал вживую только весной 1944 года. (Слово «нормальный» станет понятным после описания моего собственного опыта хлебопечения весной 1943 года). Правда, кое у кого из аборигенов оставались какие-то запасы, и они выдавали своим детям «тормозок» в школу в виде кусочка белого(!) хлеба. На вопрос: «Если муки мало, то почему вы печете такой белый хлеб?», ответ был: «Мы не можем портить остатки муки, выпекая серый хлеб». Гастрономическую тему не так легко окончить, рассказывая о тех голодных днях, и я буду к ней постоянно возвращаться.
Мне надо было ходить в школу. Расстояние до школы было около двух километров санной, она же – главная, дороги. Морозы уже стояли приличные, и наше обмундирование не соответствовало «текущему моменту». Каким-то чудом мама сохранила отцовское зимнее пальто: очевидно, его в пути должны были использовать вместо матраца. Теперь ему наполовину отрезали полы, частично – рукава – и для меня получился очень миленький и теплый «верхний наряд». Хуже обстояли дела с обувью: ботиночки на резиновой подошве черпали снег бортами, и ноги ужасно мерзли. При этом остатки резиновой подошвы сохранили зачем-то свои скользящие свойства, что делало мое перемещение к светочу знаний похожим на пляски шамана. Глядя на мои антраше, наша хозяйка сжалилась и обула меня в «пимы», оставшиеся от мужа, наполовину обрезав голенища. Хотя валенки-пимы были на несколько номеров больше требуемого размера, нельзя было словами передать «чувство глубокого удовлетворения», когда ногам стало тепло и они перестали разъезжаться в разные стороны на скользкой дороге.
"ЕЩЕ ВЧЕРА…" – автобиографическая повесть, начиная с довоенного времени. Автор – рабочий, инженер, офицер ВМФ, участник испытаний ЯО. "Косой взгляд на историческую науку"- публицистическая глава из книги, которую хочется показать ранее из-за ее актуальности.
Память об ушедших. Следы отца. Приземление: автор сварщик 6 разряда, по совместительству – электрик, токарь, фрезеровщик и т. д. Сползание в перестройку. Испытателей ЯО рассекретили. Цветы запоздалые. Маразм крепчает.Коллег губит национальный напиток. Встреча и прощание с мечтой. Пир во время чумы. Полный альбац. Конец книги.Глава 28. PS 1 посвящена автором нашей истории и жизни. Косой взгляд на историческую науку. Постоянная времени и фюреры. Две моих Родины.В главе 29. PS 2 приводится шутливый спор со старым другом об идеалах.Глава 30 – комментарии и ответы автора о книге ЕЩЕ ВЧЕРА…, первая версия которой была размещена автором в ИнтернетеВ разделе “ДРУГИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ” приведены в основном шутливые миниатюры автора написанные в разное время.
Черную военную шинель офицера ВМФ автор носил 33 года, – самую значительную и лучшую часть своей жизни. Укреплялась обороноспособность страны и Армии и Флоту все больше требовались инженеры.Вместе с матросами автор строит Базу в сопках Забайкалья. Первый подъем, рейс полный счастья. Техническая психология матросов. Нулевая жизнь.Женитьба, непростое получение жилья. Приезд жены.Особое место в жизни автора занимает монтаж и сварка сооружений атомного полигона в снегах Новой Земли. Семикрылый пятихрен и пенная логистика.
Первая книга из серии «Рассказы бабушки Тани» — это воспоминания о довоенном детстве в Ленинграде, о семье и прочитанных книжках, о путешествиях к морю и знакомстве с миром науки… Автор этой книги Татьяна Раутиан — сейсмолог, кандидат физико-математических наук, спортсменка, фотограф, бабушка восьми внуков, редактор сайта «Семейная мозаика». В оформлении использованы рисунки автора.
Данная книга не просто «мемуары», но — живая «хроника», записанная по горячим следам активным участником и одним из вдохновителей-организаторов событий 2014 года, что вошли в историю под наименованием «Русской весны в Новороссии». С. Моисеев свидетельствует: история творится не только через сильных мира, но и через незнаемое этого мира видимого. Своей книгой он дает возможность всем — сторонникам и противникам — разобраться в сути процессов, произошедших и продолжающихся в Новороссии и на общерусском пространстве в целом. При этом автор уверен: «переход через пропасть» — это не только о событиях Русской весны, но и о том, что каждый человек стоит перед пропастью, которую надо перейти в течении жизни.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
Рудольф Гесс — один из самых таинственных иерархов нацистского рейха. Тайной окутана не только его жизнь, но и обстоятельства его смерти в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году. До сих пор не смолкают споры о том, покончил ли он с собой или был убит агентами спецслужб. Автор книги — советский надзиратель тюрьмы Шпандау — провел собственное детальное историческое расследование и пришел к неожиданным выводам, проливающим свет на истинные обстоятельства смерти «заместителя фюрера».
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.