Я и мой летучий мышь - [2]

Кирпич поддался легко, и камин тут же с протяжным гулом, подняв тучу пыли, начал поворачиваться вокруг своей оси. Мы с мышом закашлялись, а в доме зажегся свет, полоску которого я уловила под дверью. Послышались удивленные голоса и звук шагов по направлению к комнате.

У меня было очень мало времени. За камином оказалась небольшая комнатка, в данный момент заполненная облаком пыли. Сощурившись и задержав дыхание, я забежала внутрь и тут же вцепилась пальцами в стоявший в центре большой кованый сундук. Попыталась поднять крышку, но она не только не поддалась, но еще и мои пальцы явно намертво прилипли к ней, не желая отделяться от деревянной поверхности.

— Пых, ты мне нужен.

К счастью, я тут же услышала знакомое хлопанье крыльев, а еще через мгновение он уже приземлился на крышку сундука.

— Сколько раз повторять, я не Пых, я — Пыхторий!

Но я его уже не слушала, откидывая крышку и судорожно роясь внутри деревянного ящика. Мышь не успел вовремя взлететь и теперь валялся на полу, испачканный в пыли, страшно ругаясь.

Ну где же она, где? А, вот она!

Схватив довольно массивную книгу и сунув ее в небольшую сумку, висящую на поясе (если бы приемная мать не подарила мне безразмерную суму, сдавшись под напором аргументов все той же тетки Розы, я прям и не знаю, что бы я без нее сейчас делала), подхватила мыша и кинулась обратно в комнату. И вовремя: в замочной скважине как раз со скрипом поворачивался ключ, но я уже спрыгнула вниз с подоконника, угодив во все те же колючие кусты и чуть не наступив на спящего там ежика. Подпружинив ногами от земли и с боем прорвавшись сквозь колючие заросли, я рванула к такой долгожданной свободе, которая начиналась в дырке ограды соседнего дома. И только мы скрылись под сенью чужих яблонь — весьма и весьма запущенного кем-то сада, — как из окна обворованного мною дома высунулся худой, в белой ночной рубахе и колпаке старик с длинной палкой в руке. Он оглядывался по сторонам и водил посохом — вслед за взглядом. Я съежилась недалеко от ограды, молясь сразу всем умершим родственникам, чтобы маг меня не заметил.

И то ли родственники как раз незримо пролетали мимо, то ли ночь была слишком темной, но старик, выругавшись и сплюнув вниз, все-таки убрался обратно в окно, угрюмо и резко объясняя, «что случилось», невидимой мне отсюда женщине с тонким, слегка визгливым голоском.

— Линяем, — шепнул мышь и попытался взлететь.

— Куда! — Я поймала вредителя за крыло и тут же сунула себе за пазуху. Мышь пытался отбиваться, но безуспешно. — Всю конспирацию нарушишь.

Я осторожно поползла вперед, стараясь держаться подле ветвистых кустов и деревьев.

Мышь все осознал, понял и больше не вырывался, правда, потихоньку ругался себе под нос, искренне уверенный, что я его не слышу. Я не стала разочаровывать пушистика, мысленно обещая себе разобраться с ним дома.

К дому, довольно-таки ветхому строению аж в два этажа, окруженному давно заброшенным садом, я подошла уже ближе к рассвету. Солнце еще не встало, но чуть посветлевшее небо лениво гасило редкие искорки звезд, выкатывая прочь за горизонт обглоданный серп луны. Зевнув, я вошла в проход, зияющий выбитой в незапамятные времена дверью. Поднявшись по скрипучим ступеням, кое-где местами обвалившимися от дряхлости, на чердак дома, достала ключ из сумы и вставила его в замок. Радуясь, что, сколько бы я ни положила в суму, всегда, засовывая руку внутрь, извлекаю в первую очередь то, что мне надо, а не то, что сунула в нее последним.

Посреди огромной, поистине царской комнаты с отклеивающимися от стен обоями, когда-то голубыми, а теперь просто грязно-серыми, стояла огромная кровать под балдахином, на которую я рухнула, с удовольствием зарываясь лицом в любимое пуховое одеяло. Горло что-то царапнуло, заставив вздрогнуть, и вот уже из-за пазухи, выпучив глаза и жадно ловя ртом воздух, выбирался Пых, хрипя и пища: «Караул, убивають!»

Пришлось перевернуться на спину, сесть и извлечь страдальца полностью. Упав на подушку и задрав кверху лапы, он со стоном попросил воды. Пришлось вставать и идти к вбитому прямо в стену рукомойнику, стоявшему рядом с небольшой, но чугунной ванной кустарного гномьего производства. Вода туда поступала бесплатно, по маговодоканалу. Проще говоря, я по-тихому уворовывала столь ценный ресурс у одного рядом живущего богача. Славка, сын кузнеца, организовал мне все это бесплатно, обладая огромными связями и «горячим чувством» ко мне. Воде я обрадовалась, а чувствам — не очень, о чем и заявила парню… Славка расстроился, поклялся в вечной любви и… через месяц женился на другой, чем поверг меня в стойкое ощущение собственной неполноценности. Я все никак не могла понять, почему вечность — такая короткая. А я ведь даже и подумать толком не успела.

Вода с шипением и плевками натужно потекла из крана, наполняя кружку с отбитой мышом ручкой до краев. На кружке были изображены три кошки, а еще одна — в виде глиняной фигурки — сидела на краю и с интересом заглядывала внутрь. Пых эту кружку считал своей и очень ее любил. И поэтому мне из нее пить строго воспрещалось. Да я и не стремилась, тем более что размером она была как раз для новорожденного ребенка, а никак не для взрослого человека.