Я хочу тебя купить - [13]

— Ты похудела, синяки под глазами, — прокомментировала её вид Марина. — Ужасно выглядишь.

— Я бы хотела тебя расспросить о Макаре, — честно призналась Полина, — я с ним не справляюсь.

О насилии она решила умолчать.

И сестра поведала ей о том, что все женщины за ним бегали, но его хватало только на пару месяцев, а потом он от них избавлялся. Его боготворили. Любили. Обожали. Поклонялись.

И никто не жаловался на агрессию, ни разу.

Наоборот, он говорил, что его достали доступные, на всё готовые ради бабла бабы.

— Ты не обижайся, но он от тебя тоже скорее всего избавится, — закончила своё повествование Марина.

— Какая жалость, — вяло произнесла Полина, и мысленно добавила: «Твои слова, да Богу в уши».

Значит Макар не любит обожание и раболепие.

Ну, что ж начнем…

И Полина начала в день по раз двадцать звонить ему на работу с лепетаниями о том, как она соскучилась. Получала в ответ, что она тупая скотина и должна сидеть и ждать его дома и не беспокоить своего «господина» по пустякам.

А вечером она сама лезла ему в штаны. Правда первые пару раз спалилась: организм не хотел его, это было слишком очевидно. Приноровилась и возбуждала сама себя перед его появлением дома. Он каждый раз становился всё мрачнее, но от секса не отказывался, только брал грубее, злее, агрессивнее.

Истекал месяц, Макар не терял к ней интерес. Скорее он становился более требовательным в отношениях. Подарки становились всё изящней, пытки все изощрённей.

Когда она сопротивлялась, он издевался меньше. Отчаяние накатывало всё чаще и чаще.

Подошёл месяц её неудачного эксперимента. Она, не дождавшись своего мучителя домой, выпила его бутылку коньяка. Когда Макар вернулся с деловой встречи, она валялась пьяная в драбодан и орала песни про солнце и любовь. Он лишь сухо выругался и оставил её в покое.

Секса не было.

«Так вот оно спасение, — пришло на ум пьяной Полине. — Ну, здравствуйте, запои».

Тошнило её знатно, утром хотелось умереть. Очередную бутылку коньяка она вливала в себя уже с трудом.

Второй раз Макара встречала в квартире тишина: Полина вырубилась прямо на полу в ванной, предварительно вывернув всё содержимое желудка в раковину.

На третий день алкоголя в квартире не оказалось, но болеющую похмельем Полину это не остановило. Она купила пива в соседнем магазине, в надежде, что оно легче переносится, чем коньяк. Как она ошибалась. Коньяк по сравнению с пивом, это слегка забродивший сок.

Вырубилась она в туалете, обнимая унитаз. Сквозь вспышки возврата в сознание из беспамятства, она слышала, как Макар аккуратно поднимал её и нёс, как укладывал на кровать со словами:

— Что же ты делаешь, девочка?

Утро встретило её хмуро. Макар спал рядом, он не ушел на работу. Стоило ей открыть глаза, как в неё впились ярко-синим взглядом.

— Ты будешь ещё пить? — спрашивает он её в лоб.

— Да, — смело отвечает Полина. В организме всё ещё оставался алкоголь, он делал её бесстрашной.

— Тогда как отойдешь будем кодироваться, — ухмыляется Макар по-садистски.

К вечеру, под чутким надзором Макара, она наконец-то приходит в себя.

— Очухалась, обманщица. Думаешь я совсем дебил, чтобы не понимать, что ты целый месяц комедию ломала, — удивляет он её. Она закутывается посильнее в одеяло, плохое предчувствие одолевают её.

— Терпела то, что я делал с тобой, — продолжает разоблачение Макар, — настырная моя. Поверь мне, от запоев я тебя излечу быстрее любого кодировщика раз и навсегда. Раздевайся до нага.

Полина нехотя подчиняется. Он стягивает ей руки за спиной ремнем, заставляет лечь животом на стол и развести ноги. По её коже скользит второй ремень, он опускается на половые губы, скользит по ним. И, прежде чем она понимает, что он собирается делать, он хлестко лупит её по ягодице. Она громко вскрикивает и пытается вырваться. Он придавливает её рукой в спину, держа за ремень на запястьях. Удары были болезненными, ремень обжигал промежность, ягодицы. Нет, это не возбуждало, это было очень больно, и ещё это было унизительно.

Но то, что произошло дальше, напугало Полину основательно. Удерживая её, он пристроился сзади и резко вошёл внутрь, вызвав движением острою боль снаружи и внутри. Ремень обвился вокруг её шеи. Половые губы жгло после ремня, он снова вышел и грубо вошёл, заставив её застонать от боли. Ремень затянулся на шее, лишая возможности дышать.

Полина захрипела и начала дёргаться. Он отпустил удавку, продолжая грубые болезненные движения внутри. Она несколько раз вдохнула и ремень снова затянулся, вызывая панику. Она не успевала его даже попросить о пощаде, потерявшись во времени от бесконечного количества удушений. Низ живота резала боль.

— Будешь ещё пить? — зло спрашивает он, отпустив ремень и дав ей возможность дышать.

— Нет, — хрипит она. Он откидывает ремень, впивается пальцами в саднящие от побоев бёдра и насаживает её поглубже. Боль внутри не дает ей расслабиться. В несколько толчков он кончает в неё. И он выходит.

Боль терзает всё её тело. Она почти не чувствует, как он развязывает ей руки. Подняться со стола у неё не получается, руки дрожат. По внутренней стороне бёдер течёт что-то тёплое, для спермы слишком много. Она опускает ладонь между ног и стирая жидкость, вытекающую из неё, достаёт ладонь обратно. Она в крови. В ярко-алой крови. В её крови.