Я, Хмелевская и труп - [30]

— Юнка, — поправила я.

— А при чем тут юкка[7]? — удивился Бобчик.

— Не юкка, а юнка, — поправила я.

— Что, юнка? — не понял Бобчик.

— Он был из племени юнка, — пояснила я. — У него даже ритуальная татуировка была — жаба, змея и ягуар.

— Аделе что, татуировки нравятся? — заинтересовался Бобчик.

— А вы этого не знали? — не удержалась я. — Она же у нас фетишистка. Как мужика с татуировкой увидит, сразу в транс впадает.

— Так, может, и мне татуировку сделать? — задумчиво произнес Бобчик.

— Обязательно! — подхватила я. — И лучше разрисуйте все тело. На груди и животе вы можете изобразить огромного паука, который будет подмигивать и шевелить лапками, когда вы двигаетесь, а на спине — русалку с хвостом или российский герб.

Бобчик с подозрением посмотрел на меня.

— Смеетесь, да? — обиженно произнес он.

— Нечего дурью маяться, — сказала я. — Как только вы перестанете перед Аделой расстилаться, она сама начнет за вами бегать. В ней же все-таки латинская кровь, и в ее культуре мужчина должен быть настоящим мачо, перед которым женщины трепещут от страсти и которому они подчиняются. А вы своим чересчур культурным европейским поведением лишаете Аделу удовольствия подчиняться и тем самым чувствовать себя женщиной.

— Вы все ненормальные, — недоверчиво покачал головой Бобчик. — Я просто веду себя как воспитанный человек, и я же оказываюсь виноват! Что же мне теперь, бить ее и устраивать скандалы?

— Ну, бить не советую — озвереет, — задумчиво сказала я. — Вот, например, собак при дрессировке бить не рекомендуется. Их можно только несильно хлопать по заду свернутой в трубочку газетой. Газета шуршит, и они этого пугаются.

— Вряд ли на Аделу произведет впечатление свернутая в трубочку газета, — пессимистично заметил Бобчик.

— Еще собак встряхивают за шкирку, — я продолжала развивать свою мысль. — Так в стае утверждают свою власть самцы, стоящие на более высокой ступени иерархической лестницы. Встряхните пару раз Аделу за плечи и ненавязчиво покажите, кто хозяин в доме. Только, пожалуйста, не говорите ей, что я вам подкинула эту идею.

— Может, мне лучше в монастырь податься? — безнадежно развел руками Бобчик. — Честно говоря, мне до сих пор как-то не приходилось утверждать свою власть в стае. А тут еще и эта смерть Росарио! Просто кошмар какой-то!

Я инквизиторски посмотрела на него.

— А что, совесть мучает? — поинтересовалась я. — Может быть, все-таки поговорим на эту тему?

— Нет. Не сейчас, — сказал Бобчик. — Извините, что отнял у вас столько времени. Мне действительно пора.

Не успел затихнуть вдали шум его джипа, как снова зазвонил телефон. Я посмотрела на него, как на гремучую змею. Не знаю, почему, но я была уверена, что речь опять пойдет об убийстве.

— Ну как, нашла свой труп? — послышался веселый голос Лены, переводчицы, муж которой собирался стать отшельником в Гималаях.

— Я не могу найти мой труп, — заметила я, — если, конечно, не превращусь в привидение.

— Да нет, я имею в виду, что неделю назад ты мечтала наткнуться на чей-нибудь труп, чтобы расследовать преступление и написать гениальный детектив.

— Лучше не напоминай, — недовольно сказала я, но Лена не обратила внимания на мрачные интонации моего голоса.

— А я вот наткнулась на труп, — еще более радостно сообщила она. — Конечно, в переносном смысле, но дело действительно более, чем таинственное. Ты знаешь, что такое «матаморос»?

— Убей мавров, — перевела я. — А при чем тут мавры? Их и из Испании-то несколько столетий назад выгнали, а в России и просто не найдешь. Так что лучше не говори мне, что где-то откопала мертвого мавра.

— Убей мавров? — переспросила Лена. — Так это по-испански? А я уж думала, что это какое-либо кодовое слово или название террористической организации.

— Может, ты мне все толком объяснишь? — предложила я. — А то какие-то трупы в переносном смысле, мавров собираешься убивать. Может, тебе вместо переводов тоже имеет смысл начать писать детективы?

— Слушай, — сказала Лена.

И поведала мне следующую историю.

Помимо переводческой деятельности, Лена подрабатывала, еще и давая занятия по нейро-лингвистическому программированию и эриксоновскому гипнозу. Для непосвященных поясняю, что нейролингвистическое программирование — это вошедшее в последнее время в моду течение в психотерапии, где человека вводят в измененное состояние сознания, гипнотизируя и особым образом «программируя» его в нужном направлении. Лена на любительском уровне гипнотизировала своих знакомых, излечивая их от неврозов и душевных травм, возникающих вследствие неудачных межличностных контактов, проще говоря — семейных разборок и скандалов.

Вчера Лене позвонила Тома, ее давняя школьная подруга, и с ужасом сообщила, что на ее бесценного сыночка Севочку в лесу напали бандиты и напугали его до полусмерти. Двенадцатилетнему Севочке уже приходилось быть пациентом Лены, когда он, посмотрев фильм «Кошмар на улице Вязов», стал кричать по ночам и мочиться в постель.

Лена провела с ребенком пару сеансов гипноза, и «ночные конфузы прекратились».

Судя по описанию Лены, Севочка был трусливым и вместе с тем нагловатым ребенком, всегда готовым устроить подлянку, если, конечно, она гарантированно сойдет ему с рук. Снова лечить Севочку моя подруга не испытывала ни малейшего желания, но его мать так умоляла, что Лена поехала к ним домой и, действительно, застала драгоценное чадо в весьма плачевном состоянии.