Я - гнев - [88]

— Но зачем оно пытается нас убить?

— Возможно, оно уже не в первый раз пробует уничтожить человечество. В прошлом были цивилизации, которые сами себя разрушили. Полистай учебники истории — там об этом написано черным по белому. Столетиями оно дремлет, а потом пробуждается. Видит, как люди обращаются со своей планетой, и приходит в ярость. — Даниэль посмотрел себе на руки. — Оно проникает людям в голову и заставляет нас нападать друг на друга. Это оно устроило землетрясения и оставило нам точные инструкции, как восстановить мир. На этот раз оно хочет все исправить.

— Исправить? Оно же попросту всех убило.

— В этом все и дело. Чем меньше людей, тем меньше ущерба они причиняют миру. Возможно, удастся взять рождаемость под контроль и предотвратить перенаселение. Оно хочет, чтобы мир вернулся в состояние равновесия. Чтобы никто не загрязнял атмосферу. Чтобы животные не вымирали. Конечно, воплощение этого плана в жизнь проходит не слишком гладко. Убить почти всех людей, а выживших обратить в рабство — не лучший способ начинать с чистого листа.

— Но кто дал ему право это делать? — возмущенно спросила Ариес. — Кто сказал, что оно может решать, кому жить, а кому умереть?

— Не знаю, — сказал Даниэль. — Я просто доношу до тебя его план, и даже я не знаю всех его деталей. Мне известно лишь то, что нашептывают мне голоса. И когда я превращаюсь в загонщика, все это кажется мне разумным и справедливым.

— Но как же нам это остановить?

Он пожал плечами:

— Понятия не имею. Оно разговаривает со мной, со всеми нами. С помощью голосов, что звучат у нас в голове. Оно поведало нам многое, однако не сообщило, как все это прекратить.

— Ну, это было бы слишком просто, не находишь?

— Я знаю вот что, — сказал Даниэль. — Загонщики продолжат здесь обустраиваться и убивать всех, кто осмелится им помешать. В конце концов не останется никого, кто будет помнить, как жилось до конца света. Появится новая цивилизация, которая будет жить по их законам. Конечно, и загонщики не вечны. Они тоже вымрут. Может быть, люди не выдержат и восстанут. Может, им даже удастся победить. Но я в этом сомневаюсь. Во всем мире происходит то же самое, что и в Ванкувере. И загонщики организованы намного лучше, чем мы.

— Значит, остается просто сидеть сложа руки и надеяться, что через несколько поколений все станет хорошо?

— Ты не сможешь ничего изменить, Ариес. Выжидать — лучшая тактика.

Она помолчала, обдумывая его слова.

— А вдруг они снова станут собой, — сказала она. — Вдруг мы найдем способ навеки избавить тебя от этой заразы? Тебя и всех остальных.

— Ты серьезно? — спросил Даниэль. — Это посложнее, чем щелкнуть выключателем. Я не могу избавиться от тьмы. Она не уйдет. Ты не сможешь выколотить ее из меня. Как бы ты ни старалась мне помочь, у тебя не хватит сил на то, чтобы я все время оставался собой.

— Но ты же хороший. — Ариес отчаянно цеплялась за свою последнюю надежду. — Я же тебя знаю, Даниэль. Ты не злой. Все это сделал не ты. Ты за это не в ответе. Если мы поймем, как избавиться от этого…

— То что? — спросил Даниэль. — Ускачем в закат? У меня для тебя новости. Не будет никакого «и жили они долго и счастливо». Порядок, установленный загонщиками, надолго переживет нас с тобой. Он никуда не денется.

— Можно бороться.

— Попробуй.

Ариес прищурилась:

— И что же? Ты просто возьмешь и сдашься?

Даниэль улыбнулся.

— Я бы хотел разделять твою уверенность, — сказал он. — Хотел бы верить в любовь и знать, как со всем этим справиться. Но мы не в сказке, и нельзя одним поцелуем убить чудовище, что живет внутри меня. Прости, Ариес, но назад дороги нет. Я не могу жить в двух мирах. Не могу любить тебя и знать, что в конце концов тебя убью.

— Останься со мной, — взмолилась она. — Мы что-нибудь придумаем.

— Нет, — сказал он, и Ариес увидела в его глазах слезы, мерцающие в лунном свете. — Держись подальше от меня, а я буду держаться подальше от тебя. Отныне будем жить вот так.

Ариес встала и обняла его, не обращая внимания на тревожные звоночки, которые зазвучали у нее в голове. Если он сейчас превратится в загонщика, так тому и быть. Она лучше умрет, чем уйдет, не попытавшись его утешить.

Даниэль не стал отстраняться. Его тело так и пылало, и Ариес хотелось одного — провести остаток жизни в этом уютном тепле.

Она посмотрела на него снизу вверх, и Даниэль наклонился и нежно ее поцеловал. В животе заметались бабочки, и Ариес пришлось сменить позу, чтобы удержаться на ногах. Но когда они наконец разомкнули объятия, она поняла, что Даниэль не передумал.

— Жаль, что я не могу объяснить, как много ты для меня значишь. — Он взял ее за руку. — Благодаря тебе я чувствую себя живым.

— Мы еще увидимся? — спросила Ариес.

— Нет. Я приложу к этому все усилия.

— Что ж, я не сдамся, — сказала Ариес. — И не прекращу бороться. Я добьюсь того, чтобы ты снова стал собой.

Даниэль улыбнулся и выпустил ее руку.

— Я тебе верю. Если кто-то на такое и способен, то это ты.

Он отвернулся и, сгорбившись, побрел прочь. Метрах в семи он остановился.

— Я оставил тебе подарок. Он на одной из соседних скамеек. Забери его, пока не похолодало. С Рождеством.