Я - эль Диего - [54]

И вот еще что: если бы мне предложили стать главным тренером сборной Аргентины, но с условием, что я буду должен лазить по карманам футболистов, я откажусь. А ведь так поступал Пассарелла, когда был ее тренером. В сборной не наживаются, и как можно докатиться до того, чтобы Аргентинская футбольная ассоциация была вынуждена чинить тебе препятствия, дабы ты не зарабатывал на стороне. Когда я стал чемпионом мира в 1986 году, я получил 33 тысячи долларов. 33 тысячи! А мой друг Чиро Феррара, стал третьим в составе сборной Италии на следующем мировом первенстве, которое организовывала его страна, и получил 220 тысяч долларов! Ладно, я хочу славы, дай мне ее, но, дорогой, пусть не шарят по моим карманам. А ведь именно это делал Пассарелла, который, приняв руководство сборной, принял две основные меры: заставил игроков подстричься и причину всех поражений нашел в рекламных и телевизионных контрактах футболистов. Если это не шарить у них по карманам, то как иначе это можно называть? Он позволил АФА сделать так, чтобы игроки зарабатывали меньше да еще и чуть ли не оплачивали все поездки из своего кармана, хотя сам в то же время получал очень приличные деньги.

Пассарелла сказад: «Хватит рекламы, хватит волосатиков!» как будто бы рекламодатели играют в футбол, а он не стал чемпионом мира благодаря Марио Кемпесу, чьи волосы доставали до пояса.

Меня очень расстраивает, когда говорят, что я являюсь источником хаоса в аргентинском футболе, а его назначили главным тренером сборной, потому что он был синонимом дисциплины и порядка. Дисциплины и порядка, Пассарелла? Ради Бога! Видимо, дисциплина и порядок проявляются в том, чтобы напихать разного дерьма в дверные засовы номеров на базе, чтобы потом посмеяться над партнерами по команде… Вот дисциплина и порядок Пассареллы!

Если бы я должен был выбрать себе тренера, я бы выбрал Сесара Луиса Менотти. Из-за его мудрости…То, о чем он меня предупреждал, в итоге и случилось. Он тебе что-то говорил, а ты только молчал и внимательно слушал, а потом выходил на поле и чувствовал гордость за то, что ты пытался сделать под его руководством.

А Билардо… Карлос для меня как отец. Однажды я сказал, что хотел бы видеть своих дочерей воспитанными на его принципах. Он мне очень помог, и я никогда не перестану благодарить его за то, что он поверил в меня: его отношение ко мне определило развитие моей дальнейшей карьеры.

Да, он всегда уделял много времени околофутбольным делишкам, и это мне никогда не нравилось. Он никогда не делился с теми, кто работал рядом с ним, в одной упряжке. От него ушел Пачамэ, от него ушел Эчеваррия… и все деньги, вся слава достались ему одному! Эчаваррия, который был его правой рукой и одним из самых достойных людей, что я знал в мире футбола, нуждался в том, чтобы Билардо протянул ему руку помощи, чтобы он взял его в мадридский «Атлетико», но…

И вот еще: я никогда не хотел никому рассказывать об этом, о чем потом очень пожалел – почему он оставил Вальдано за бортом итальянского мундиаля. Я – да-да, я! — отправился к Вальдано просить его, чтобы он попробовал вернуться после перенесенного им гепатита и ушел из большого футбола как великий игрок. Я просил его об этом перед лицом Хорхито, его сына. И я ощутил себя предателем по отношению к ним обоим, когда Билардо не взял Вальдано в сборную… Я знаю, что было много подозрений, знаю, что Вальдано хотели припомнить его слова на Мундиале в Мексике, когда мы вместе с ним заявили, что преступно играть в полдень под палящим солнцем только лишь потому, что об этом просит телевидение. Отказ от услуг Вальдано мне объяснили тем, что он не приносил пользу сборной. А ведь тогда травмированы были аж 18 игроков, даже я не мог играть! Однако, я думаю, что на то существовали другие причины его отсутствия в сборной, о которых я так и не смог разузнать.

Это – единственное, что омрачает наши отношения с Билардо, равно как в случае с Менотти, который лишил меня чести сыграть на чемпионате мира 1978 года. Тем не менее, первого я люблю как родного отца, а вторым просто восхищаюсь.

Но ничего подобного, конечно, я не могу сказать о Жоао Авеланже. Наши с ним пути разошлись еще с рождения. Разное происхождение, разное мировоззрение, и пусть он сколько угодно говорит, что любит меня словно сына, словно внука, словно правнука… Я ему не верю. Ни одному его слову. Биография Авеланжа дала мне возможность охарактеризовать его одним словом, которое я всегда употребляю, если сталкиваюсь с какой-нибудь отвратительной личностью: ватерполист… Меня так и подмывает спросить его: «Извините, дон Жоао, я не ослышался, водное поло? Так какого черта вы до сих пор возглавляете ФИФА вместо того, чтобы занять пост президента Федерации водного поло?». Конечно, мой голос, голос футболиста, не стоит в ФИФА ни песо. Если наше противостояние началось при рождении, то обострилось оно в Мексике, когда они, сидевшие в ложе с кондиционерами, обставившие себя вентиляторами, заставили нас играть в полдень… Посмотри, это же ведь было не в Вилья Фьорито, а на чемпионате мира, и нам пришлось еще тяжелее… Я всего лишь хочу, чтобы Авеланж и ему подобные поняли, что главными действующими лицами футбольного спектакля являемся мы, игроки. И я по-прежнему буду стараться сделать все для того, чтобы наш голос, голос футболистов, был услышан.