Я дрался с самураями. От Халхин-Гола до Порт-Артура - [95]
Окрестные горы были в черном дыму. Так как там находились железобетонные укрепления с подвалами и мощной артиллерией, которая была нацелена для стрельбы по Владивостоку, наша авиация буквально висела над этими горами и бомбила укрепрайон.
Мы прошли Санчугоу и вышли на дорогу войны. Я раньше и представить себе не мог, как это выглядит. А тут увидел. Все брошено: повозки, убитые лошади и люди, машины разбитые, вещи всякие, очень много разбросано разной бумаги, фотографий; и все, все разбито, втоптано в грязь, а воздух наполнен каким-то смрадом, который не покидал нас нигде ни на минуту.
Такой предстала перед нами Маньчжурия в первый день войны. Наша дивизия была во втором эшелоне, а в первом шли войска, переброшенные с запада: обстрелянные, имевшие богатый боевой опыт. Судя по темпу движения, они не встретили серьезного сопротивления.
Однако когда мы вместе с танкистами остановились на ночлег, нас обстреляли из пулемета с вершины сопки. Убили командира танка.
На второй день меня выделили в 276-й стрелковый полк для связи со штабом дивизии. Мы с напарником и радиостанцией РБМ (которая состояла из двух металлических упаковок: одна приемопередающая, а вторая — блок питания) шли в пешем строю при штабе полка. Двигались в направлении города Муданьцзян. Временами полк вступал в бой по освобождению дороги, которую перехватывали японцы. Так как войска шли по долинам, японцы использовали местность для нанесения ударов с флангов, с вершин гор. Приходилось их выбивать с перевалов. Как после выяснилось, они ждали, когда прекратится движение войск, когда покажется наш тыл, чтобы нанести удар в спину. Но тыла у нас фактически было. Войска входили и входили из СССР вплоть до окончания войны. Так японцы и не дождались момента, чтобы оказаться у нас в тылу.
На третий день продвижения в глубь Маньчжурии на нашем пути встретился перевал. Дорога проходила в теснине, между двух хребтов. Тут японцы оказали яростное сопротивление. Они пропустили передовой отряд нашей дивизии и захватили этот перевал. Нашему полку пришлось их оттуда выбивать. Этот бой начался неожиданно, с обстрела нашей колонны с вершин ближайших гор. Укрыться от пуль было очень сложно: слева пропасть, справа — отвесная скала, и никакого маневра. Я с напарником сумел втиснуться в углубление скалы. Пули выбивали искры из камня и секли ветки на кустарниках. Офицер штаба полка дал мне координаты перевала и гор, с которых велся обстрел, и приказал срочно передать их в штаб дивизии открытым текстом. Я вызвал ключом радиостанцию дивизии и условным кодом сообщил о переходе на запасную волну и с ключа на микрофон. Получив подтверждение, по микрофону передал радиограмму с указанными координатами.
Через некоторое время начался обстрел этих вершин и перевала нашей артиллерией. Разрывы были так близко, что нас буквально осыпало камнями со скалы. Потом наступила тишина. Поднятые из укрытий солдаты двинулись к перевалу. Мы за ними. Когда проходили перевал, видели результаты обстрела — трупы японских солдат; но особенно почему-то запомнилась японская походная кухня, которая еще дымилась, а в ней рисовая каша.
Вспоминается и необычный случай, когда наш полк был вынужден остановиться из-за пчел. Кто-то разворотил ульи на пасеке, расположенной недалеко от дороги. Пчелы разбушевались, и, не разбираясь, жалили всех, пока их не «успокоили» дымовыми шашками.
Когда проходили через деревни, местные жители-китайцы нас приветствовали, выходили навстречу с ведрами, наполненными ключевой водой. Так как было очень жарко и хотелось пить — это было самое лучшее угощение.
Вот так наша дивизия двигалась во втором эшелоне по направлению на Харбин, а дошла только до Муданьцзяна, где получили новую задачу и направление на город Ванцин, так как Харбин уже взяли наши десантники, а под Ванцином в горах еще находились японские войска.
Помню, второго сентября — это был день окончательной капитуляции Японии и мой день рождения — в наш штаб неожиданно явился японский генерал с группой офицеров (человек двенадцать) — все в форме, «при полном параде», с мечами. Самураи заявили, что их дивизия, укрывшаяся в горах километрах в восьмидесяти от Ванцина, готова сложить оружие и попросили принять их капитуляцию. Решено было выделить для этой цели взвод автоматчиков во главе с офицером штаба (майором), две машины «Шевроле» и радиостанцию. Радистом назначили меня. Часа в три пополудни мы выехали из Ванцина в расположение японской дивизии — впереди японская машина, за ней две наших. По пути встретили танк Т-34. Танкист говорит: куда вы едете на ночь глядя, их там много, как тараканов. Но майор все-таки решил следовать дальше. Еще километров через 10 японцы останавливаются, и их генерал через переводчика предлагает: мол, поскольку он не может гарантировать, что все его подчиненные сложили оружие, то лучше нам подождать здесь до утра, а он пока без нас съездит в свой штаб и отдаст последние распоряжения. Ладно. Самураи уехали, майор организовал круговую оборону, я по рации доложил в Ванцин обстановку. Легли отдыхать.
