Я дрался на Т-34 - [49]
Пока готовились к наступлению, нас переодели в зимнее обмундирование, дали ватники, валенки, но, когда ты ползаешь в танке, одежда очень быстро выходит из строя, становится грязной, а замены нет. Я постоянно чувствовал себя каким-то бомжом, хотя в то время такого понятия и не было. Вшей было много, особенно летом. Буквально в первые же дни, после прибытия на фронт, они появились у всех сразу. А тогда ни вошебоек, ни бань не было — мучились. Мы даже в Москву вшей привезли и только на формировке избавились от них.
Где спали? При подготовке к наступлению жили в землянках, а в наступлении все спали в танке. Хотя я был длинный и худощавый, но я приноровился спать на своем сиденье. Мне даже нравилось: откидываешь спиночку, приспустишь валенки, чтобы о броню ноги не мерзли, и спишь. А после марша хорошо спать на теплой трансмиссии, накрывшись брезентом… Брезент — это самая важная часть танка! Особенно зимой без него вообще никак: машину не разогреешь, ветер дует, мороз пробирает, а натянешь его — и вроде дома… С кормежкой в этот период было хорошо: всегда полные котелки борща, каши с мясом от пуза и спирт перед наступлением.
Пошли в наступление. Наша бригада форсировала по льду Волгу и закрепилась на ее правом берегу, создав плацдарм. Недели две мы вели бои за его расширение. Однажды под вечер наш танк, участвуя в атаке, провалился в запорошенный снегом, но не замерзший ручей. Правый берег его был крутой и обледеневший. Все попытки выбраться из ручья не увенчались успехом — танк застрял, кормой погрузившись в воду, которая постепенно стала проникать в машину. Боевое отделение, находившееся выше уровня воды, оставалось сухим, а двигатель и трансмиссия оказались в воде. Немцы неоднократно открывали огонь по нашему танку, намереваясь подойти вплотную и, уничтожив экипаж, захватить танк. Из моего пулемета можно было стрелять только в воздух, а из пушки и спаренного с ней пулемета командир еще вел огонь, не подпуская немцев. Получилось так, что наш танк остался один на нейтральной территории. Когда стемнело, командир приказал мне выбираться к своим и рассказать в бригаде, в каком положении мы находимся. Вот тут мне помогло знание немецкого языка, когда приходилось идти мимо их окопов. Слыша их речь, я понимал, в каком состоянии они находятся и что собираются делать. Дошел к своим, доложил обстановку командиру батальона, а утром, когда пошла в атаку пехота, на выручку нашему танку был направлен танковый взвод с мотопехотой. Немцы были отброшены с нейтральной полосы, а наш танк выволокли на берег. За эти бои я был награжден медалью «За отвагу», а вскоре меня направили в Челябинское танко-техническое училище.
Учили материальной части, эксплуатации и ремонту в полевых условиях танка КВ. Преподавали нам и огневую подготовку — стреляли из танка. Давали пятнадцать часов вождения по танкодрому. Тщательно изучали двигатели, трансмиссию и ходовую часть, причем практику проходили прямо на заводе. Преподавательский состав был сильным. По окончании училища, в котором я проучился около года, мне было присвоено звание «младший техник-лейтенат».
Весной сорок четвертого я был направлен в 1-й танковый корпус, в 159-ю бригаду, в роту технического обеспечения танков. Под моей командой находились шофер подвижной ремонтной станции и четыре слесаря. Сначала у меня была летучка «типа А» на шасси «ГАЗ-АА». В ней стоял верстак с тисками, были ящики с инструментом и таль. Запчасти для ремонта нам привозили со складов или мы снимали их с подбитых машин. Потом я вместо нее подобрал трофейную немецкую машину с дизельным двигателем и большим деревянным кузовом «Клекнер-Дойц». На ней было очень сложное электрооборудование, которое зимой вышло из строя. Я нашел немецкого техника, привез его ремонтировать, а он руками разводит: «Электрик капут». Оказывается, сам ничего не знает.
В поврежденных или технически неисправных танках мы ремонтировали все, за исключением вооружения. Тут иногда знание немецкого языка помогало. На ремонтниках лежала тяжелая задача вытаскивать останки наших танкистов. Так вот я довольно часто звал немецких пленных, которых в то время было много, и они мне помогали выгребать растерзанные трупы, убирать, чистить.
Наша бригада участвовала в штурме Кенигсберга. Перед этим пришла колонна танков «Лембиту», подаренная корпусу гражданами Эстонии. Лембиту — национальный герой эстонского народа, который прославился в XII веке тем, что боролся с Тевтонским орденом, а потом заключил союз с Новгородом. Таким образом, он символизировал не только борьбу эстонцев против немцев, но и эстонско-российскую дружбу.
В этих боях бригада не участвовала как самостоятельное подразделение, а ее танки вошли в состав штурмовых групп, состоявших из пехоты, артиллерии и самоходок. Вот эти штурмовые группы 6 апреля 1944 года начали штурм города. Бои были тяжелыми, потери несли немалые. Много было побито танков и погибло людей. Немцы сопротивлялись фанатично. Дрались за каждый камень, подвал, дом. Тем не менее за четыре дня нам удалось сломить их сопротивление, и 9-го числа они капитулировали. Мы, ремонтники, носились по городу и его предместьям, искали наши подбитые танки, восстанавливали. А ведь немцы рядом. Обстановка была напряженная. К концу этой операции нам удалось восстановить почти все подбитые машины, кроме небольшого числа сгоревших. За это я был награжден орденом Красной Звезды.
