Я дрался на Т-34 - [36]

Справа слышу только шум танковых моторов, но самих танков не вижу. А мой танк идет по просеке вперед. Думаю: не зевай, брат, открываю попеременно вдоль просеки огонь из пушки и пулемета. В лесу становится светлее, и вдруг — поляна. Заметив мечущихся по поляне гитлеровцев, даю выстрел. И тут же вижу, из-за холмиков на другом конце поляны ведется сильный пулеметный и автоматный огонь. Мелькнула между холмиками группа людей, и вдруг — вспышка — противотанковая пушка. Дал длинную очередь из пулемета и крикнул заряжающему: «Осколочным!» А затем почувствовал удар, и танк, как будто бы наскочив на серьезную преграду, на мгновение остановился и снова пошел вперед, резко сдавая в левую сторону. Снова, как на полигоне, отыскал группу снующих около оружия людей и дал по ним выстрел. Услышал крик Феди Вознюка: «Орудие и прислуга — в щепки!» Механик кричит: «Командир, у нас перебита правая гусеница!» — «С радистом выйти через десантный люк и восстановить гусеницу! Я вас прикрою огнем». А уже вышли на поляну еще несколько танков, а затем и стрелки. На ремонт гусеницы рабочим траком (ибо ведомых у нас не было) у нас ушло около часа. Кроме того, при вращении танка на левой гусенице его засосало в болотистую почву, а левее впереди, метрах в десяти, оказалось минное поле, поставленное фашистами на большом сухом участке поляны. Поэтому самовытаскивание танка пришлось осуществлять назад. На это ушло еще около двух часов.

Догнать свой батальон удалось только с наступлением темноты, когда немцам удалось остановить наши танки перед вторым оборонительным рубежом. В течение ночи с 3 на 4 ноября мы осуществили дозаправку машин горючим и боеприпасами и немного отдохнули. На рассвете 4 ноября командир батальона собрал командиров на рекогносцировку. Из тринадцати человек, начавших наступление сутки назад, в строю осталось девять. По-прежнему с нами были три самоходные установки. Мы вышли к окопам стрелков, и Чумаченко показал: «Вот видите, впереди нас в трехстах метрах устроены сплошные лесные завалы из бревен?» — «Да, видим». — «Вот за этими завалами сидит противник и не дает подняться нашим стрелкам. Сейчас же выдвигайтесь на эту поляну, развернитесь в линию и атакуйте противника». Почему немцы не стреляли и не убили нас, стоявших в рост перед их обороной? Не знаю…

Танки вышли на опушку, развернулись и пошли в атаку. Нам удалось разбросать бревна завалов и, преследуя их по просекам и лесной чащобе, еще засветло выйти на опушку леса к совхозу «Виноградарь». Здесь нас встретили контратакой до батальона немецких танков, в том числе «Тигры». Пришлось отступить в лес и организовать оборону.

Немцы, подойдя к лесу, выдвинули вперед три средних танка, а главные силы построились в две колонны и двинулись в глубь леса. Уже темнело, но тут они решили ввязаться в так нелюбимый ими ночной бой.

Мне было приказано своим танком перекрыть центральную просеку. Справа и чуть сзади меня должен был прикрывать танк Ванюши Абашина, слева меня прикрывала самоходная установка ИСУ-152. Разведка противника, пропущенная нами, углублялась в лес. Подходили главные силы. По шуму моторов было ясно: впереди шел тяжелый танк «Тигр».

Приказываю механику-водителю Семилетову: «Вася, на малых оборотах чуть дай вперед, а то мне мешает впереди стоящее дерево бить по противнику в лоб». За двое суток боя мы сдружились, и экипаж понимал меня с полуслова. Улучшив позицию, я увидел противника. Не дожидаясь, когда механик-водитель окончательно установит танк, я дал первый выстрел подкалиберным по головному танку, который находился уже в пятидесяти метрах от меня. Мгновенная вспышка в лобовой части фашистского танка, и вдруг он загорелся, освещая всю колонну. Механик-водитель Семилетов кричит: «Командир, твою мать! Зачем выстрелил? Я еще люк не закрыл! Теперь от газов ничего не вижу». Но в этот период я обо всем забыл, кроме танков противника.

Голубенко без моей команды уже докладывает: «Подкалиберным готово!» Вторым выстрелом я убил выходящий из-за первого горящего танка второй танк противника. Он также вспыхнул. В лесу стало светло, как днем. Слышу выстрелы танка Ванюши Абашина, глухой и долгий выстрел слева 152-мм самоходки. В прицел вижу уже несколько горящих танков. Кричу механику: «Вася, подойди ближе к горящим танкам, а то фрицы удерут». Подойдя почти вплотную к первому горящему танку из-за его правого борта, нахожу следующую живую цель «Артштурм». Выстрел — готова. Мы преследуем противника до совхоза «Виноградарь», где остановились привести себя в порядок. Как могли, подзаправились, готовясь к решающему штурму города.

Утром 5 ноября в наше расположение приехали командир бригады гвардии полковник Кошелев и начальник политотдела подполковник Молоканов. Оставшиеся экипажи семи танков и трех самоходок выстроились перед машинами. Обратившись к нам, командиры поставили задачу овладеть городом, добавив, что первым экипажам, ворвавшимся в город, будет присвоено звание Героев Советского Союза.

Минут через тридцать, построившись в боевую линию, мы пошли в атаку и быстро овладели южной окраиной Пуща-Водица, с ходу пересекли Святошино, а затем и шоссе Киев — Житомир. Дорогу преграждал противотанковый ров, вырытый еще в 1941 году, который необходимо было преодолеть, чтобы попасть в город. Спустившись в ров, танк застрял — мотор ревел на максимальных оборотах, из выхлопных труб вырывались полуметровые пучки огня, говорившие о его чрезвычайной изношенности, но выбраться не получалось. Чтобы увеличить тяговое усилие, кричу механику: «Преодолевай задним ходом!» И вот первая улица. И снова незадача! Рабочий трак, который мы поставили в лесу взамен разбитого ведомого, сейчас при выходе на мощеные улицы своим десятисантиметровым зубом поднимал корпус танка с правой стороны, исключая ведение огня. Остановились и, позаимствовав ведомый трак, приступили к ремонту.