Я – дочь врага народа - [60]

Лиза тихо, неторопливо читает:

День какой! Весёлый да хороший!

Словно чьей-то сильною рукой

Был кусочек солнца с неба сброшен

И разбит на влажной мостовой.

Среди солнца, от восторга взвизгнув,

Шустрый, голопятый малышок —

Шлёп ногой! И солнечные брызги

Окатили с головы до ног.

И хохочет громко, без смущенья,

Словно сам придумал день такой…

Управляя солнечным движеньем,

Человек стоит на мостовой!

Хозяева долго молчат. Хозяйка спрашивает:

– Кто у тебя родители?

– Папа был военным. Начальник шифровальной службы в Толмачёво. Его расстреляли как врага народа. Мне было два года. Бабушка рассказывала. Мама после этого жить не захотела. Она три года ждала и плакала. Я её помню только со спины.

– А бабушка?

– У бабушки ещё сын, дядя Вася, был. Он инженер и музыкант. Дядя Серёжа – художник. Был. Дядя Валя – стихи тоже писал. Дядя Гера – он помощник машиниста на паровозе. А дедушка мельницы строил… Только дядя Гера остался. И сестрёнка есть. Она где-то в другом детдоме. Не знаю…

В деревне электричества нет. Игорь Васильевич провожает Лизу до ворот детдома. Она идёт темным двором, затем отворяет дверь в широкий коридор, освещённый керосиновой лампой. Но не успевает путём переступить порог – из комнаты пацанов вылетает полено…

Левая рука у Лизы тут же виснет. До утра локоть распухает.

Потом медсестра вместе с воспитателем Сергеем Власовичем вправляют Лизе выбитый сустав.

На дворе солнце. А в преддверии медпункта почти темно – нету окон. Кто-то из мальчишек, прикинутый с головою пиджаком, гундосо говорит из угла, когда Лиза входит во мрак:

– Путишь убничать – упьём!

Сволочи

Неделю спустя, в школьном коридоре Игорь Васильевич спрашивает Лизу:

– Ты почему не приходишь?

Потупясь, девочка отвечает:

– У вас сильно чисто.

– Ну и что?

– А у нас в детдоме чесотка. И вши… бывают, – добавляет она.

– Ясно! – говорит директор. – Тогда сделаем так: на чердаке у нас тёплая комната – буржуйка стоит… Договорились?

Лиза соглашается, хотя понимает, что пацанья угроза – не пустой звук. От девочек она знает: до Спирика директором детдома успел побывать некий Протасов Егор Лукич. Открылся детдом в мае, а в июне, по судебному протоколу – воспитанники, а по сути – беспризорники, сбросили с яра на камни Сеню Родионова. Сбросили за то, что он видел, как пацаны пытались забраться в сельпо.

Сеню поспешили похоронить на другой же день. Гроб ему наскоро соорудили из досок той уборной, которая, похоже, принимала отходы ещё самого купца Афанасьева. Саваном же голому Сене послужила матрасовка – её было проще списать.

Молебном убитому зазвучали слова, кем-то, видать, из девочек положенные на мотив старинной песни «По чужим я дорогам скитался»:

Вот умру на детдомы-ской постеле-е,

Похоронят меня кое-как.

Гроб сколотят из старой уборы-ной

И наденут в полоску мешо-ок…

На том бы дело и затихло: детдомовскую братву уже боятся. Она может и дом поджечь, и скотину потравить…

И всё же находится кто-то смелый. Хотя и анонимно, но доводит до властей такую беду. Егора Лукича судят и садят. Взамен присылают Спирика. А пацаны остаются прежней блатвой.

Однако Лиза, несмотря на угрозу, тем же предвечерьем вновь появляется в доме Игоря Васильевича. С его позволения она долго топчется у книжных полок и выбирает для чтения Ги де Мопассана.

У бабушки, в Татарске, тоже было много книг. Был и Ги де Мопассан. Но для Лизы он был запретным. Здесь же хозяева лишь переглянулись с улыбкою.

Но Мопассан Лизе не понравился. В следующий раз она принимает с полки Библию.

Книга огромная, со множеством красочных изображений. Они призывают девочку войти в суть ими проявленного, да только изложение для Лизы малопонятно.

На помощь приходит Игорь Васильевич. Он вовремя поднимается на чердак и поясняет:

– Это старославянский язык. Давай так: ты читаешь, а я поясняю. Только не торопись. Эту книгу нужно читать всю жизнь! По страничке!

С подачи Игоря Васильевича девочка скоро уясняет себе, что на земле есть люди, сотворённые Богом, а есть те, которые произошли от обезьян. В них, как в любом животном, нету совести. Они не способны оценивать качество своих поступков. Их поведение зависит от чужой воли. На какие бы высоты существа эти ни поднимались, с настоящим человеком честью они никогда не уравняются.

И ещё Лиза усваивает то, что Бог – это некая энергия, способная из ничего сотворить всё! А любое земное созидание пригодно лишь для того, чтобы открывать миру уже готовое. Но следует знать, что всякое такое открытие опасно одержимостью!

Без Игоря Васильевича Лизе, пожалуй, ничего подобного и в голову бы не пришло.

А он словно торопится передать ей собственное миропонимание.

В тот день, когда он сказывается больным и не поднимается на чердак, Лиза находит на заложенной странице Библии письма Ленина, адресованные Дзержинскому и Крыленко.

Лиза потрясена тем, что в каждом из писем – расстрелять! расстрелять! расстрелять! Из этого следует, что не только Сталин – враг народа?!

На другой день письма исчезают.

Должно быть, из уважения к директору школы пацаны обижать Лизу больше не решаются. Зато они бьют каждого, кто с нею заговаривает.

Однако Лиза увлечена не только Библией: с нею Беляев, Жюль Верн, мифы Греции…