Я, депутат... Всенародный избранник - [3]

Он встал, походил по спальне, опять сел на кровать, стал усиленно тереть лоб ладошкой, силясь что-то вспомнить, но, так и не вспомнив, махнул рукой, смущаясь, обратился к помощнику:

– Послушай, Марк Семенович, а как мы вчера добрались, что-то, сам понимаешь, не очень хорошо все помню? – Перехватив осуждающее выражение на лице помощника, он виновато покашлял, голос его приобрел заискивающие интонации: – Что, не очень хорошо себя вел, скандалил, что ли? – вопросительно посмотрел на Марка Семеновича.

– Да все как обычно, Алексей Иванович, ничего нового. Пить вам просто не надо, а то вечно вляпываемся в какую-нибудь дрянь.

– А что было-то? Рассказывай, нечего тянуть. Да, кстати, а эта курица уже ушла?

– И не собирается, места ждет.

– Какого места? – весь напрягся депутат.

– Ну, как же, вы ведь вчера ей место секретаря у себя обещали.

– Так там же Маринка, какой уже год сидит.

– Да и я вам вчера целый вечер об этом же намекал, а вы… – Помощник скривил лицо, видно по всему, для него это была болезненная тема. – Да что говорить, Алексей Иванович, вы же себя прекрасно знаете, как наберетесь, так и…

– Но-но, – прервал его раздраженно шеф. – Ты не очень-то, ты еще пока не депутат, чтоб со мною так говорить. Ты еще просто помощник депутата, – задумался, – правда, – указав пальцем вверх, – депутата такого крупного региона. Ты должен оберегать меня, а ты, понимаешь ли… критиковать задумал. Критиканов и так, без тебя хватает, ты лучше хорошие советы мне давай, а ты, понимаешь, критиковать.

– Так если бы вы слушали, Алексей Иванович… А-а-а, – обреченно махнул он рукой, – что с вами говорить, все равно бесполезно.

– Ну ладно, ладно, все это пустые разговоры, – он встал с постели, – дай-ка лучше я посмотрю на нее, совершенно что-то не помню, как она выглядит.

Он подошел к двери, чуть приоткрыл ее и посмотрел в гостиную.

– Хм… а что, мне кажется, совсем не плоха, – он обернулся к Марку Семеновичу, – нет, нет, совсем не плоха. По-моему, ты зря на нее стольких собак понавешал, девчонка, что надо.

– Ага, когда спит, а как рот откроет, так мат стеной стоит. Парикмахерша, одним словом.

– Да ты что, – забеспокоился депутат, – неужто действительно так?

– Я вам вчера об этом столько раз говорил, а вы… – Помощник обиженно махнул рукой и стал нервно расхаживать по комнате.

– Да ты понимаешь, – стал оправдываться депутат, – вчера я… как бы сказать… ну, несколько расслабился. – Он задумался. Вдруг встрепенулся и решительно произнес: – Знаешь что, давай-ка выдворяй отсюда, как ее там зовут-то, от греха подальше.

– Эльвира ее зовут.

– Во-во. Гони в шею эту Эльвиру, но только, пожалуйста, без скандала. Сам понимаешь, предвыборный этап, сейчас нам этого никак нельзя. Дай ей там что-нибудь, деньжат подкинь… главное, чтоб интеллигентно, без шума. Ну, ты сам знаешь, что я тебе говорю. Парень ты неглупый, сообразишь, что к чему, одним словом, выдворяй. Всё.

Он со всего размаха плюхнулся на постель, положив руки под голову, уставился в потолок.

Марк Семенович нерешительно потоптался возле шефа, потом неуверенно стал объяснять:

– Да как же ее теперь выдворишь, вцепилась всеми четырьмя, не отцепишь. Да и деньги ей надо на обратную дорогу давать, а это, по крайней мере, всего про всё, где-то в 360 зеленых влетит, да и паспорта, похоже, у нее нет. Ведь вы ее прямо с работы забрали, даже домой вещи забрать не отпустили. Много чего обещали. Нет, Алексей Иванович, будет скандал, девица не такая дура, как вы думаете. – Он исподлобья посмотрел на депутата. – Да и денег у нас уже, того, нет. Вчера все улетело как в трубу.

Депутат вздохнул, встал с постели, поправил обернутую на теле простыню, подошел к зеркалу, стал внимательно рассматривать свое лицо. Обнаружив непорядок в носу, дернул волосок и недовольно крякнул:

– Ну, ты прямо как ребенок, будто сам не знаешь, что надо делать. Возьми деньги из фонда нашей партии, ведь не по своим делам мы гоняли по нашей матушке России, а для общего дела, – он чуть-чуть подумал, – да и блага тоже.

– Да там тоже уже ничего нету, – помощник развел руками, – пусто, как в пенсионном фонде, хоть шаром покати.

Депутат почесал затылок, задумался.

– Ну, придумай тогда еще что-нибудь, потряси, в конце концов, этого говнюка Бабарыкина. Не депутату же заниматься этой ерундой, в самом деле. Скажи там, что на благотворительные цели потратили, инвалиду помогли. Да, придумай сам что-нибудь. За что, не понимаю, я тебе деньги плачу?

– Не вы, а государство, – тихо возразил помощник.

– Ах, вот как, – подняв руки, вскинулся он, – так знай, я и есть это самое государство. Можно сказать, часть народа, которая выбрала меня, и заметь, не худшая ее часть.

Увидев, что помощник скукожился, защищаясь руками, как бы боясь, что он его ударит, поубавил ярость.

– Ты пойми, Марк, наша работа связана с народом, с его чаяниями и проблемами. А с народом, сам понимаешь, как. С ним нужно, как со своим, как бы ты ихний. И выпить, и слово хорошее сказать, все это надо уметь нам, депутатам, делать. Да и помочь в случае чего, если надо, как с этой женщиной. – Он посмотрел на дверь. – И, по-моему, у меня это совсем не плохо получается. Вот, как вчера нас шахтеры встречали, ты же видел?! И с букетом, и каску подарили, а застолье вспомни, какое застолье было! Метрополь, одним словом. А рыбаки? Ты помнишь, как нас рыбаки чествовали? – восторженно продолжал он вспоминать вчерашнее, ходя по спальне и периодически останавливаясь, чтобы посмотреть на себя в зеркало. – А что, – в очередной раз замерев перед своим отражением и забросив один конец простыни на плечо, как римский император, встал в торжественной позе, – в целом ничего. – Он неохотно оторвался от зеркала, повернулся к Марку Семеновичу и менторским тоном заключил: – В общем, что я могу сказать, мой друг, наш регион. Никаких сомнений. Все за нас проголосуют. Да что там говорить?! И говорить даже нечего. – При этом взял со столика бутылку, налил себе рюмку.