Я был в Ку-клукс-клане - [112]

— Ну, что скажешь? — спросил я жену. — Я не могу просить тебя остаться…

— Тебе и не надо меня просить, — ответила она, поднимая веник, который куклуксклановцы, вероятно, обронили в темноте.

Не говоря более ни слова, она атаковала мусор на полу, а я отправился к озеру и начал вылавливать из воды свои бумаги, раскладывая их на берегу для просушки.

Позднее я доложил о случившемся шерифу, но мне даже не удосужились ответить.

Постепенно мы заново меблировали свой домик и заново насадили цитрусовую рощу. Одновременно мы создали у себя в доме настоящий арсенал, который, не считая моего автоматического пистолета калибра тридцать два и армейской винтовки Спрингфильда, состоял из револьвера тридцать восьмого калибра, воздушного ружья, автоматического охотничьего ружья двенадцатого калибра, охотничьей двустволки и мелкокалиберной винтовки. Кроме того, я завел свирепую немецкую овчарку, которая, как говорили, рвала на части незваных гостей. По вечерам мы редко надолго уходили из дому, а когда делали это, у нас в доме всегда горел свет и гремело радио.

Но однажды случилось так, что мне пришлось, оставив жену дома, отправиться в Джэксонвилл, где я должен был выступать на митинге бастовавших докеров. Она уже собиралась лечь в постель, когда в саду раздался жалобный крик козодоя. Эти птицы все ночи напролет оглашали Белутахатчи своими криками. Но это был какой-то странный крик, не похожий на крик настоящего козодоя. Вытащив из-под подушки оружие, жена взяла в одну руку мой автоматический пистолет, а в другую — свой револьвер. Затем, потушив свет, подошла к боковой двери и вышла наружу. В темноте окружавшего наш дом соснового леса она увидела, как кто-то бросил на землю горящую сигарету…

В тот же миг, в воротах появились четыре автомобиля, набитые сквернословящими и орущими куклуксклановцами. Машины свернули на нашу аллею и стали медленно приближаться к дому…

Не раздумывая ни секунды, жена выпустила всю обойму в направлении упавшей сигареты, а затем стала стрелять из револьвера поверх подъехавших машин. Громкий треск ломающихся карликовых пальм возвестил, что клановцы удирают. Подъехавшие машины поспешно повернули и помчались через апельсиновую рощу по шоссе к Джэксонвиллу.

Желая приготовить клановцам еще более жаркую встречу, если бы они надумали нанести нам новый визит, мы стали время от времени проводить пробные тревоги. Мы практиковали ночные бесшумные вылазки из дома через заднюю и боковую двери и занимали свои боевые посты за деревьями и бревнами. Всякий раз, когда у нас бывали гости, им также выдавалось оружие и отводились боевые посты. Я установил прожектор, освещавший подступы к дому, но оставлявший нас в темноте. Затем все мы начинали палить из своего оружия, перезаряжать его и перебегать с поста на пост, чтобы создать впечатление, что нас много.

Действительно, вся эта пальба походила на жаркое сражение, и у окрестного населения создавалось впечатление, что мы прекрасно подготовились к приему незваных гостей. Многие из наших соседей негров, а также несколько белых — членов профсоюза докеров, в домах которых можно было услышать выстрелы, обещали мне, что они тотчас прибегут на помощь, если нам когда-нибудь придется вступить в решительное сражение с Ку-клукс-кланом.

Примерно в это же время к нам приехал погостить мой друг Вуди Гутри, исполнитель народных песен. Вуди предпочитал спать на открытом воздухе в гамаке, к которому «молнией» прикреплялась сетка от москитов, однако он всегда прислонял к дереву армейскую винтовку. Однажды поздним утром, когда Вуди все еще сладко спал, я решил подшутить над ним и, взяв автоматическое охотничье ружье, выпустил над его головой пять патронов. Не расстегивая «молнии» на сетке, Вуди прорвал ее своим телом, схватил винтовку и босиком помчался по еще тлевшим углям костра на свой пост.

— Ну не осел ли я? — ругался он, когда, окончательно проснувшись, понял наконец, что это была ложная тревога. — А я‑то думал, что это напал Ку-клукс-клан и уже схватил нас за загривок!..

Несколько дней спустя куклуксклановцы именно так и сделали.

Около трех часов утра меня разбудил едкий запах дыма. Выглянув в окно спальни, которое выходило на юг, я увидел, что сосновая роща охвачена пламенем. Подгоняемый свежим южным ветром, огонь быстро приближался к дому, перепрыгивая с одной молодой сосенки на другую, а также полз по опавшим сухим сосновым иглам.

Разбудив жену (и спавшую сторожевую собаку), я вытряхнул из гамака Вуди. Мы с Вуди стали рубить молодые сосны, намереваясь использовать их для борьбы с огнем, а моя жена, вскочив в машину, помчалась за помощью. Вскоре она вернулась с полдюжнной друзей, среди которых были и белые и негры — все в весьма живописных туалетах. Прибывших возглавляли Том Эплби, белый председатель забастовочного комитета докеров, и Фред Джонс, второй председатель комитета, представлявший негров.

Обернув лица мокрыми тряпками и погружая сосенки в воду озера, мы стегали ими приближающиеся языки пламени, атакуя огонь с фронта. Жар был настолько силен, а дым так удушлив, что был момент, когда я подумал, что нам не удастся приблизиться к бушующему морю огня и сбить его. Искры непрестанно сыпались нам на волосы и на одежду, так что время от времени нам приходилось отступать, чтобы погасить их и перевести дух.