Я был телохранителем Гитлера, 1940-1945 - [17]

Ближе к середине дня мы приземлились и высадились в небольшом аэропорту города Айнринга, в долине Зальцбурга. Всего в нескольких метрах была граница с Австрией, а километрах от силы в двадцати — Берхтесгаден. За нами приехала машина, и через хитросплетения дорог нас повезли к Бергхофу, к горе Оберзальцберг. Не могу сказать, был ли там уже Гитлер к тому времени[43].

Альпийский замок Гитлера показался мне очень комфортабельным местом. Вокруг было очень тихо, вид открывался восхитительный, а работы не то чтобы совсем не было, но, во всяком случае, ее было немного. В день моего приезда курьер, которого я должен был заменить, уехал в Берлин. Я оставил свой чемодан в комнате в специально отведенном для обслуживающего персонала крыле, познакомился с телефонистом, солдатом СС, который постоянно работал в Бергхофе. В курс дела меня ввел Отто Гансен. В то утро он уехал из Берлина вместе с нами. Сам он принадлежал к числу «стариков», то есть был одним из тех, кто, как и Ади Дирр, Рюсс и Хельмут Беерман, были в окружении Гитлера еще до 1933 года. Он первым рассказал мне о Еве Браун и о той особенной роли, которую она играла в Бергхофе. «Здесь она главная, — предупредил он меня. — Ева верховодит всем в доме. Она занимается и обслуживающим персоналом, и бытовыми вопросами. Знай, здесь она — царь и бог». А в случае, если мне вдруг доведется к ней обращаться, я должен был называть ее, как он сказал, «Gnadiges Fraulein», «уважаемая госпожа». При этом он ни словечком не обмолвился о ее отношениях с Гитлером, не намекнул ни взглядом, ни улыбкой.

Я с ней не разговаривал. По крайней мере, в этот раз, когда я приехал в Бергхоф совсем ненадолго. Только видел, и все. На первый взгляд Ева Браун была просто красивой молодой женщиной. Она словно излучала радость, пусть иногда радость эта казалась сдержанной. По моим первым впечатлениям, она куда-то исчезала во время официальных приемов. Она была рядом с Гитлером в узком кругу, но во время встреч с высокопоставленными лицами вермахта или членами правительства ее не было.

Я провел там всего неделю. Работа заключалась в основном в том, чтобы заниматься приемом посетителей или ждать где-нибудь на посту, чтобы быть всегда у Гитлера под рукой. Поскольку нас было пятеро, оставалось немало времени на то, чтобы отдыхать и гулять, будто бы у нас были каникулы.

В Бергхофе атмосфера была проще, а отношения не столь формальными, зато более душевными и запанибратскими. Утром или после обеда по террасе, заложив руки в карманы, вальяжно прогуливались гости. Там были самые близкие люди, часто с детьми, некоторые приезжали даже с собаками. Совещания с адъютантами и военачальниками проходили в более или менее определенное время, но в целом распорядок дня был не такой напряженный, как в Берлине.

В середине дня Гитлер часто прогуливался по парку, мы при этом всегда были где-то неподалеку, хотя делать было особо нечего.

Жил он на втором этаже главного здания. Я никогда туда не поднимался. Просто повода не возникало. Внизу, в большом салоне на первом этаже, фюрер принимал гостей. А вечером, после ужина, для Гитлера и его окружения там показывали кино.

Дальше, за Бергхофом, серпантин дороги приводил к дому Д, «дому дипломатов», как мы его называли между собой. Чтобы туда добраться, нужно было сначала проехать немного на машине, а потом подняться на фуникулере на отвесную скалу, которая на пятьдесят метров возвышалась над всей округой. Сейчас уже не помню, успел ли я там побывать во время той первой поездки, но и Гитлер, думается мне, тоже бывал там нечасто. Как правило, он поднимался туда с кем-нибудь из высокопоставленных гостей, полюбоваться вместе сказочной красоты видом на окрестности. После 1945 года сооружение стали называть Теехаусом, «чайным домиком» — переименованием этим Бергхоф, очевидно, обязан расквартированным неподалеку солдатам американских войск.

В Берлин я вернулся один, с чемоданом в одной руке и почтовой сумкой с корреспонденцией для канцелярии в другой. Несколько позже вернулся Гитлер. Потом он уезжал еще раз или два и в целом, до начала августа, перемещался между Бергхофом и столицей. Время было напряженное, все чаще устраивались официальные встречи.

Я потихоньку привыкал. В августе, поскольку я без промахов проработал в канцелярии уже четыре месяца — что можно было расценивать как испытательный срок, — мне выдали официальное удостоверение с моими именем и фотографией. Причем выдали мне gelber Ausweis, «желтый пропуск», нечто вроде золотого ключика, на котором к тому же было написано, что я являюсь членом личной охраны фюрера. А в самом низу в официально-торжественном стиле уточнялось, что фюрер просит представителей полиции, военных ведомств и гражданских служб оказывать всяческое содействие предъявителю сего пропуска. С ним я мог пересекать все кордоны и преграды по всей территории страны. Очень полезная бумажка. Моя жена Герда позже получила серый пропуск, который давал ей право приходить ко мне в канцелярию, в том числе в случае необходимости она имела доступ в апартаменты Гитлера.

Мне повысили жалованье. Пока я был солдатом, я получал 287 рейхсмарок в месяц, а теперь — столько же, сколько получали унтер-офицеры. К этой сумме прибавлялись еще 50 рейхсмарок премии, которая полагалась мне как служащему канцелярии, и еще столько же я получал за то, что работал на канцлера. Средства для надбавок выделялись главой канцелярии рейха Гансом Генрихом Ламмерсом и Министерством внутренних дел. Таким образом, мы были наполовину военными, наполовину гражданскими.