Подошел Саша. Спускаемся вниз по реке.
Дно ее изменилось. Теперь оно выстлано золотистым песочком и голубоватыми камушками. Правый берег более пологий, весь усыпан разноцветной, шуршащей под ногами галькой.
За перекатом сын задержался.
- Иди скорей! - раздался его голос. Екнуло мое сердце: "Вдруг что-то случилось!" С тревогой в душе подбегаю... Саша стоит под кустами цел и невредим и пристально вглядывается в воду.
- Смотри! Вот здесь под кустом, на дне... одна, две... три... пять... одиннадцать рыбин!
Речка у левого берега была затенена, и коричневато-золотистое, с голубым оттенком, усыпанное мелкими камушками дно хорошо просматривалось. Омуток напоминал небольшой бассейн с холодной прозрачной водой. А на самом дне стояли темные, коричневато-синие тени. Это были ленки. Они расположились в несколько рядов, друг за другом, по два, три в ряду, как в строю.
Саша размотал удочку и взмахнул ей. Но легкая мушка не хотела лететь к другому берегу.
А на том берегу не давал забросить приманку густой кустарник. Саша взял мою, поплавочную. Насадил бойкого червя и закинул выше того места, где стояли ленки. Вот червяк поровнялся с ними и поплыл рядом. Меня захватило это зрелище: "Сейчас схватит!" Но червяк проплывает вдоль всего рыбьего строя - и никакой реакции ленков...
Саша подтянул насадку к самому носу ленка. Тот, шевельнув плавниками, неохотно отплыл в сторону и снова замер.
Сын еще много раз забрасывал насадку, но рыбы были совершенно безразличны.
- В чем же дело? - обескураженно спросил мой неудачливый рыболов.
- Ты ленков видишь?
- Вижу.
- Наверно, и тебя они видят. Поэтому и насадку не берут. А если бы позарились на нее, то этот "аквариум" давно бы опустел.
Через день вышли к устью Черной на Большую Веснину. Ярко светило и ласково пригревало солнце, золотя песчаные косы:
- Ну как, Саша, Черная?
- Я бы назвал ее Светлой...