«Я буду жить до старости, до славы…». Борис Корнилов - [54]
Устрою себе праздник, попишу до Бориса, отложив рассказ, который мог бы быть интересным, если бы вдумчивость и не спешка, боюсь, что Горелов не примет. Думаю, что д<е>л<а> Барта[249] проконспектирую завтра, послезавтра сдам книгу. Жизнь мне сегодня положительно нравится. (Проснулась Ирка.)
Нет, жизнь уже не нравится мне. Отец пришел, «не допивши», ругается, хамствует, я ненавижу отца… Да, ненавижу. Отца. К черту эти семейные традиции. Вот он играет с Иркой, а я бы выгнала его. Разгулял ее, наорал, и все зря. Мне теперь возись с ней часов до 3… Нет, как же любить человека, попрекающего тебя ежедневно, оскорбляющего ни за что, плюющего в лицо, ударяющего тебя, обещающего «дать в морду». Нет, уйду, уйду, хоть на гибель уйду, да что, не погибну, уж пусть хоть что, да не это унижение.
Маму только жаль, маму мою.
Не могу ничего писать. Как много хотелось записать нового, хорошего, значительного.
Жить хорошо. Но я боюсь смерти. А вдруг я умру. Была у Т<ихонова>. Какой он славный, простой, душевный. Он сказал: «Я рад всякому свежему человеку». Он приглашает бывать у него. Его жена[250] — прелестная женщина, умная, культурная. (Уже немолодая… слегка пришепетывает, как и Тихонов). Они, мне кажется, очень дружны. У них совместная жизнь, интересы, много прожитого. Она мне очень нравится. Я хотела бы, чтоб и я ей нравилась… (Как наивно звучит.) Конечно, я увлечена Тих<оновым>, но так, как, например, Ахматовой (Анн<а> Горенко). Хорошо, что всякие «задние мысли» отходят действительно на задний план.
Я хочу бывать у него, интересовать его, как всякий по-настоящему свежий человек, но Борька напрасно стал бы кричать на меня. Я не увиливаю сама от себя, нет. Я люблю Борьку. Я хочу долгой дружбы с ним, настоящей, какой-то особенной, вживчивой… Душа в душу.
Я хочу тягостно-сладких ночей с ним, пусть порою бесстыдных, сладострастных и мучительных.
Я хочу, чтоб он был культурней. Он, в сущности, очень некультурен. Диапазон его не широк. Какие мы дубины по сравнению с женою Тихонова. Она говорит о своей молодости, о небывалом культурном подъеме 1905–1917 г<одов>. Т<ихонов> показывает мне журналы 1921—<19>23 г<одов>. Тогда кипела культурная жизнь, вернее, литературная. Дрались, отстаивали, боролись. Мне очень хочется теперь принимать такое же участие. Попрошусь в редакцию журнала, кот<орый> должен выходить при нашем ИИИ[251]. Переведусь из типографии в кол<лекти>в ИИИ. М<ежду> п<рочим>, нас разгоняют, т<о> е<сть> переводят в ЛГУ[252]. Жаль профессуру. Не знаю, что будет.
Боюсь, не исключили бы из КСМ[253]. Борьку-то, наверно, исключили… Ох, только бы остался он в ИИИ. А то его предки будут обвинять меня, что он вылетел.
Мечтаю о лете. О провинциальном городе, пораженном мною. (Мещанство-то сказывается!)[254] О большой академической работе. Люблю Бориса.
Но сегодня чувствую себя плохо. Надо кончать рассказ и кое-что переписать. Пора приниматься за вымогательство денег. Волосы мои падают, как жаль их, надо лечить.
Ируню, радость, солнышко — обожаю…
Хочу много и хорошо писать.
Хотя бы Борька с «Мол<одой> Гвард<ией>» устроился. Вздохнули бы.
Милый Тихонов! Любимый Борюня…
Как тягостно, смутно, нехорошо. Чувствую себя плохо, какая канитель с почками. Борис не придет ночевать, наверно. Я хочу отплатить ему тем же, и не прийти ночевать.
8/III. Пусть помучается. Мне кажется, что я не люблю его. Тягостно. Да скучно.
Читала опять Татьянины письма. Надо забраться к нему в чемодан. Завтра же сделаю это, когда встану кормить Ирку. Гнусность какая. Ну и наплевать. На все наплевать.
Борька где-то пропадал всю ночь. Пришел пьяный, противный, прямо отвращение. Ирок — скучный, Бубик, не от моего ли молока. Мне кажется, что она похудела. Надо в консультацию ее снести. Я боюсь, что беременна. Мать впадает в амбицию, Борис ходит рвать в уборную. Вот оно, семейное счастье…
Какая, какая тоска… Что-то мутное, тяжелое, точно тошнотный комок, сосет и тянет в груди. Как я ненавижу Борьку! Как я хотела бы быть свободной. О-ох… Ничего в голову не лезет…
Да, конечно, все кончено. Я не буду много писать. Во мне все мертво, все мертво. Что слова? Пусть они будут пошлы и банальны, мне и на слова наплевать. Нет… как же это? Да, что бы я не говорила Борису, — все кончено. По гнусной моей безвольности, или, вернее, потому, что нет средств, некуда идти, оставаться в этом гнезде пошлости — одной выносить на себе все попреки, — нет, я не могу.
А ведь один исход — уйти. Самый правильный. Эх, бабья душа. «Жаль, да то, да се». Неужели я еще люблю его? Мне его только жаль. И очень мертво на душе. Мне даже жить неинтересно стало. Эх… что он со мной сделал. Вот и любовь, которой я была так горда. Я холодно удивляюсь, за что он это? Ведь не сама же я на него лезла? Ненавидит он меня, что ли? Нет же, я верю, что любит. Впрочем, я ему ни в чем не верю. Господи, как мертво. Впрочем, дело вот в чем.
Нашла письма Татьяны от августа, сент<ября> и октяб<ря>. Из них ясно, что Борис уверял Т<атьяну> в том, что он любит ее и не любит меня, что они «будут вместе», для чего он бросит меня и Ирку, что живет он с нами «из бедности» и пр. и пр.
Ольгу Берггольц называли «ленинградской Мадонной», она была «голосом Города» почти все девятьсот блокадных дней. «В истории Ленинградской эпопеи она стала символом, воплощением героизма блокадной трагедии. Ее чтили, как чтут блаженных, святых» (Д. Гранин). По дневникам, прозе и стихам О. Берггольц, проследив перипетии судьбы поэта, можно понять, что происходило с нашей страной в довоенные, военные и послевоенные годы.Берггольц — поэт огромной лирической и гражданской силы. Своей судьбой она дает невероятный пример патриотизма — понятия, так дискредитированного в наше время.К столетию поэта издательство «Азбука» подготовило книгу «Ольга.
Выпуск роман-газеты посвящён 25-летию Победы. Сборник содержит рассказы писателей СССР, посвящённых событиям Великой Отечественной войны — на фронте и в тылу.
Михаил Светлов стал легендарным еще при жизни – не только поэтом, написавшим «Гренаду» и «Каховку», но и человеком: его шутки и афоризмы передавались из уст в уста. О встречах с ним, о его поступках рассказывали друг другу. У него было множество друзей – старых и молодых. Среди них были люди самых различных профессий – писатели и художники, актеры и военные. Светлов всегда жил одной жизнью со своей страной, разделял с ней радость и горе. Страницы воспоминаний о нем доносят до читателя дыхание гражданской войны, незабываемые двадцатые годы, тревоги дней войны Отечественной, отзвуки послевоенной эпохи.
Автор: В одну из очень холодных январских ночей сорок второго года – кажется на третий день после того, как радио перестало работать почти во всех районах Ленинграда, – в радиокомитете, в общежитии литературного отдела была задумана книга «Говорит Ленинград». …Книга «Говорит Ленинград» не была составлена. Вместо нее к годовщине разгрома немцев под Ленинградом в 1945 году был создан радиофильм «Девятьсот дней» – фильм, где нет изображения, но есть только звук, и звук этот достигает временами почти зрительной силы… …Я сказала, что радиофильм «Девятьсот дней» создан вместо книги «Говорит Ленинград», – я неправильно сказала.
Ольга Берггольц (1910–1975) – тонкий лирик и поэт гражданского темперамента, широко известная знаменитыми стихотворениями, созданными ею в блокадном Ленинграде. Ранние стихотворения проникнуты светлым жизнеутверждающим началом, искренностью, любовью к жизни. В годы репрессий, в конце 30-х, оказалась по ложному обвинению в тюрьме. Этот страшный период отражен в тюремных стихотворениях, вошедших в этот сборник. Невероятная поэтическая сила О. Берггольц проявилась в период тяжелейших испытаний, выпавших на долю народа, страны, – во время Великой Отечественной войны.
Эта книга написана человеком, много лет прослужившим в органах государственной безопасности. Разгром КГБ, развал СССР, две Чеченские войны, терроризм и бандитизм – все это личная боль автора. Авторитарное правление Бориса Ельцина, унизительные зарубежныекредиты и создание бесстыдно роскошной кремлевской империи «Семьи», безграничная власть олигархов, высокопоставленных чиновников и полное бесправие простого населения – вот, по мнению Аркадия Ярового, подлинная трагедия нашей многострадальной Родины. В книге фигурируют имена известных политиков, сотрудников спецслужб, руководителей России и других стран.
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.Мельников П. И. (Андрей Печерский)Полное собранiе сочинений.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.