Я больше не люблю тебя - [78]

Марк повернулся к ней спиной, застегивая рубашку. Тэсс подумала, что просто смешно после стольких лет смущаться, если собственный муж увидит тебя голой. Но это заставило бы ее почувствовать себя уязвимой, а перед ним она не должна себе этого позволять.

— Готова?

Тэсс не могла не признать, что выглядел Марк великолепно. Затравленный вид, который ее тревожил, исчез, и муж выглядел нормально и спокойно. Она же сама, как ей казалось, смотрелась так, будто ее перемололи в мясорубке. Все связки болели, глаза покраснели от слез, и никаким тональным кремом нельзя было скрыть усталой бледности.

С недавнего времени Тэсс снились мучительно яркие сны, в которых они с Марком занимались любовью, или она была вынуждена смотреть, как он делает это с кем-то еще. Сила ее чувств и ревность были таковы, что она просыпалась, напуганная и растерянная, вся в поту и с лихорадочно бьющимся сердцем. Во сне она была беспомощна, абсолютно не контролировала события, ее переполняла ярость, и она была так одинока. В другом сне она стояла на палубе корабля и, глядя вниз, видела Марка и детей, крошечные фигурки в море людей. Они продолжали двигаться, становясь все меньше, и Тэсс их уже почти потеряла, они расплывались и исчезали. А потом она бежала по палубе, проталкиваясь сквозь толпу, пытаясь наклониться через борт, разглядеть мужа и детей и крикнуть, что она их любит, но кто-то ее удерживал, и она понимала, что больше никого нет. Чувство потери было ужасающим. Такие же сны ей снились, когда дети были маленькими. Ей казалось, что они крошечные, размером с палец; она их роняла и теряла в щелях в полу. И это она была во всем виновата, потому что недостаточно о них заботилась.

Тэсс долго думала, что надеть, и, наконец, выбрала платье, которое нравилось Марку: розовое, шелковое, чуть не доходившее до коленей, с яркой бирюзовой каймой. Муж его любил, потому что оно облегало ее фигуру. Марк всегда говорил, что она редко носила одежду по фигуре, кутаясь для университета в большие свитера и длинные бесформенные юбки. Тэсс наложила больше косметики, чем обычно, втирая тональный крем под глазами, чтобы скрыть мешки и отечность. Единственный толк от душевных мучений, подумала она с усмешкой, это то, что от них худеешь. Тэсс потеряла фунтов десять, и платье на ней висело. Она улыбнулась своему отражению в зеркале: о господи, краше в гроб кладут.

За младшими присматривал Джейк — Тэсс его подкупила. Дети сидели в телевизионной комнате и смотрели «Свидание вслепую».

— Ведите себя хорошо. Мы совсем рядом.

— Потрясающе выглядишь, мам.

— Спасибо, Олли, — она потрепала его по колючим светлым волосам. Тэсс разрешила ему вставить контактные линзы и постричься как Джейк. Впрочем, Джейк теперь отращивал волосы, так что длинная прядь падала ему в глаза, и у него был байроновский вид. Линзы у Олли, с точки зрения Тэсс, оказались неудачными. Он стал слегка щуриться, но Тэсс не могла ему об этом сказать. Сын в последнее время стал очень чувствительным.

— Чтобы Хэтти была в постели не позднее девяти. Я серьезно. Олли, не забудь выпустить Арчи в сад пописать. Джейк, никакого телефона. У тебя есть мобильник, ты вчера положил на него двадцать фунтов. И никакого интернета, вечером ты забыл отключиться. Не трогай папин компьютер. А если я замечу, что кто-то лазил в бар, будут неприятности. В холодильнике есть что попить. Спокойной ночи. Я вас люблю.

— Пошли, — нетерпеливо сказал стоявший у двери Марк. Он открыл ее, давая Тэсс пройти. Когда он повернулся ее закрыть, Тэсс оказалась прямо перед ним.

— Марк?

— Что?

— Я… — Она протянула руку, коснувшись его плеча. Он замер.

— Не надо, — произнес Марк четко. — Спасибо. — И пошел к машине. Все чувства, которые она подавляла в его присутствии, чтобы не распуститься и не вести себя как идиотка, вырвались наружу.

— О боже, — она закрыла лицо руками и зарыдала. Муж не остановился.

— Если ты закончила, может, поедем? — спросил он.

Она дрожащей рукой стерла макияж под глазами, сильно ущипнула себя за бок и пошла за ним к машине.

— Домой поведу я, — сказала она настолько спокойно, насколько смогла, как только села.

— Значит, напиваться не будешь?

— Нет, в этом я уверена.

У въезда на подъездную дорожку, отмеченного двумя каменными столбами, на которых лежали большие каменные шары, она сказала:

— Останови машину.

— Что?

— Я сказала, останови машину — что, по-твоему, это значит? Я не могу туда идти. Я не могу войти в дом как твоя жена и притворяться счастливой. Быть со всеми милой и разговаривать, когда я не чувствую, что я твоя жена, и знаю, что все это ложь.

— Отлично, — сказал он. — Я пойду один.

— И как это будет выглядеть?

— Так, как оно есть. Моя жена эмоционально нестабильна. И хотя я как-то справляюсь с тем фактом, что она целенаправленно подрывает наш брак, она на это неспособна.

— Я что?

— Ты целенаправленно подрываешь наш брак.

— За нами машина сигналит.

Марк поехал по дорожке.

— Не делай этого, — сказал он. Голос его звучал холодно и безразлично. — Не выставляй меня смешным. Здесь будут люди, которых я уже знаю, и они мне нравятся. Может, ты и не смогла завести здесь друзей, но я сумел, и жду этого вечера. Ты, конечно, не заметила, но в последнее время я очень много работал и хочу отдохнуть без твоих вечных драм. Ты все это начала, но больше ты меня не затянешь ни в какое безумие. С меня хватит.