Я больше не коп - [44]

Мелоун схватил девочку, и копы сразу ожили. Шестеро из них взбежали по ступенькам и скрылись в банке, остальные устремились к машине. В руке у каждого оказался револьвер — Мелоун не знал и не интересовался каким образом. Забыв, что на нем маска Медведя-Папы, он не понимал, почему Барбара вырывается у него из рук.

— Все в порядке, малышка. Это папа — неужели ты меня не помнишь?

При звуке знакомого голоса Барбара прекратила вырываться и недоверчиво уставилась на Мелоуна, потом с радостным криком обняла его за шею и положила голову ему на плечо, как делала всегда, когда он относил ее в кровать.

Голди Воршек смотрела на Мелоуна так, словно не могла поверить своим ушам.

Она не сопротивлялась, когда полицейские отобрали у нее нож Фуриа. Но когда они вытащили ее из «крайслера» и потянулись к брезентовой сумке, Голди прижала ее к груди обеими руками, как девочка куклу, и начала лягать в колено каждого полицейского, который к ней приближался. Двое из них корчились от боли на тротуаре, когда с ней наконец удалось справиться.

Мелоун наблюдал за Голди с каменным лицом.

«Ты поила виски девятилетнего ребенка, — думал он. — Надеюсь, ты сгоришь в аду».

В этот момент Эллен выхватила у Мелоуна Бибби и свободным кулаком ударила его в грудь, как молотом. Прежде чем он успел опомниться, она яростно вцепилась в его маску, которая разорвалась надвое.

— Лоуни?!

Эллен заплакала.

— Все в порядке, — проворчал Мелоун. — Я забыл о маске. Подожди, пока я отдышусь. У тебя удар как у Роузи Грира.[17]

— Я тебя поцарапала, — всхлипывала Эллен. — Нужно остричь ногти. Давай зайдем к Сэмпсону и промоем рану. Хотя нет, аптека закрыта, а я оставила сумочку в муниципалитете, как последняя дура. У тебя есть носовой платок? Зачем ты надел эти нелепые тряпки? Когда я увидела, как ты выбегаешь в одежде этого чудовища и в его маске… Как тебе это удалось, Лоуни? Держу пари, это идея Джона. Но ты тоже был великолепен, Лоуни…

— И не называй меня Лоуни! — рявкнул Мелоун. — Мне никогда не нравилось это идиотское имя!

— Но, Лоуни… я хотела сказать Уэс — ты раньше не говорил мне…

— Зато говорю теперь!

— Хорошо, Лоуни, то есть… Бибби, дорогая, все в порядке. Папа и мама не ссорятся.

Она успокаивала девочку, пока Мелоун с отвращением снимал обрывки маски Медведя-Папы. Пошарив в карманах костюма Фуриа, он нашел безупречно чистый носовой платок, что почему-то разозлило его еще сильнее, и приложил к кровоточащей царапине.

Вслед за Джоном Секко из банка вышли полицейские, ведя Фуриа. Им пришлось тащить его волоком, так как ноги у преступника заплетались, как у сломавшегося робота. По лицу Фуриа текла кровь. На нем было только нижнее белье, и его волосатые ноги покрылись гусиной кожей. Подбежавший полицейский накинул на него что-то вроде лошадиной попоны. Фуриа закутался в нее, весь дрожа. Его выпученные глаза скользнули по Мелоуну, Эллен и Барбаре, словно не узнавая их, в поисках Голди Воршек. Обнаружив ее в «крайслере» с тремя копами, он мигом стал прежним героем собственных мечтаний и начал бороться за свой статус, вырываясь из рук полицейских и извергая потоки грязной ругани. Зрелище было нелепым и одновременно печальным. Наконец один из конвоиров пресек его активность ударом в нужное место, после чего беднягу усадили в машину полиции штата, которая сразу тронулась с места. За ней последовал другой автомобиль, увозя мрачную Голди и другую партию полицейских вместе с шефом Секко, дружески помахавшим рукой Мелоунам.

Мистер и миссис Уэсли Мелоун с дочерью остались на углу пустой улицы, глядя на пустую площадь.

Но затем из здания мэрии осторожно выполз Уоллес Л. Бэгшотт, прятавшийся на верхнем этаже в рабочем кабинете судьи Трюдо. Посмотрев на Мелоунов, он покачал головой, вошел в свой банк, запер двери и поспешил к бутылке «Канадиан клаб», которую держал в нижнем ящике стола, думая, что об этом никто не знает.

Джерри Сэмпсон открыл двери своей аптеки (он прятался за прилавком), робко высунул голову, помахал Мелоунам и вытер лысину, как будто сейчас был август.

Артур Макартур Сэндфорд в куртке, напоминающей френч Неру,[18] и матерчатых восточных шлепанцах открыл канцелярскую и книжную лавку, в витрине которой было выставлено минимум три дюжины книг. Он являл собой целый комитет по продвижению культуры в одном лице, не очень преуспевая в этом начинании.

Лу Эдамс с усами Теодора Рузвельта[19] появился из ниоткуда и начал снимать решетки со своего ювелирного магазина, бросая взгляды через плечо.

Все магазины и лавки на Грейндж-стрит до самой Фрейт-стрит открывались одна за другой их владельцами, прятавшимися внутри.

Из мэрии вывалилась толпа, возглавляемая Рассом Ферхаусом, и устремилась к Мелоунам мимо помоста для духового оркестра, не слышавшего звуков трубы уже сорок лет и служившего приятным воспоминанием о прошлом, наподобие танка времен Первой мировой войны.

С Мейн-стрит на площадь выезжали машины, останавливаясь в неположенных местах. Из них выбегали люди и тоже направлялись к Мелоунам.

Через мост с противоположного берега Тонекенеке спешили молодой Тру (Хайатт), Эди Голуб, старый Эйв Элвуд и Мэри Григгс (она работала в закусочной Эйва в ночную смену, но сегодня заменяла заболевшую напарницу).