Я беду от тебя отведу - [10]

Я плохо помню этот эпизод из моей жизни. Скорее всего, почти не помню. Словно это вовсе было не со мной. Можно даже сказать, что я знаю о нём по рассказам людей, поэтому не могу поверить до конца, что такое вообще возможно — то, что они наговорили тогда про меня… Но я чувствую: что-то не то произошло тогда в лесу. Неправильное. Противоречащее здравому смыслу. Если верить россказням некоторых, то я убила кабана, едва лишь взглянув на него. Но ведь это же полный абсурд, и быть такого не может!

Осознание неправильности происходящего со мной в полной мере пришло ко мне лет с двенадцати. Я всё чаще с тревогой отмечала: от меня может распространяться тёмная, враждебная энергия на окружающий мир, особенно в те моменты, когда я злюсь или нервничаю. Это нельзя было объяснить простой мнительностью или самовнушением. Наступило время, когда мои подозрения перешли в разряд фактически неоспоримых доказательств. И тогда я поклялась, что буду изо всех сил стараться контролировать все свои мысли и эмоции настолько, насколько это возможно. Мне нельзя позволять проявлениям зла выходить из меня и находить себе живые мишени. Поначалу это показалось трудным и практически невыполнимым. Первые несколько попыток обуздать свои дикие первобытные инстинкты, рвущиеся на волю, закончились полным крахом, что едва не привело меня на грань уныния и не разрушило всю мою решимость, но в конце концов мне всё же удалось проявить чудеса сильной воли и развеять чёрные силы, довлеющие надо мной. Во всяком случае, я была твёрдо в этом уверена до поры до времени… Как показало время, я ошиблась…

Но было что-то ещё… И это «что-то» произошло гораздо раньше, задолго до того, как мне исполнилось девять лет, и чего я никак не могу вспомнить. Однозначно в моей жизни случилось какое-то отдалённое страшное и неестественное событие, отчего порой даже сейчас у меня сильно колотится и замирает сердце, но как я ни стараюсь, не могу вспомнить, что же это было. Мой мозг запрятал это событие в самые потаённые уголки подсознания. В моей памяти сохранилось лишь воспоминание об этом сильном чувстве страха, граничащем с ужасом, которое периодически всплывает словно из ниоткуда и так же внезапно исчезает.

Когда я рассматриваю свои детские фотографии, меня всегда поражает мой совершенно недетский взгляд исподлобья: напряжённый, сканирующий, ищущий, будто бы пытающийся проникнуть в самую глубь души, понять её подлинную суть. И в нём тоже присутствует этот страх, точнее, его фантомное отражение, запечатлённое в моих глазах. Мне трудно узнать себя в этом испуганном ребёнке с подозрительным взглядом на фотографии. На некоторых снимках я сама себе кажусь чужой. Словно что-то раскололо мою жизнь на две половинки — «до» и «после». То, что разделило её и изменило меня, и было тем самым давним устрашающим событием, которое выскользнуло из моей памяти в результате сильного стресса, — видимо, таким образом моё сознание пыталось защититься от безумия.

Время многое стёрло, прошло восемь лет, люди забыли (или сделали вид, что забыли) о моей феноменальной способности «портить им жизнь», и я, казалось бы, научилась хорошо скрывать свои истинные чувства. Что-то дремало во мне все эти годы, никак не проявляя себя, но это было лишь маскировкой, обманчивой видимостью тишины и спокойствия. Потому что на самом деле ОНО вовсе никуда не ушло. Всё вернулось на круги своя в тот день, когда я согласилась пойти с девочками на дискотеку; и, боюсь, сейчас дела мои обстоят гораздо более худшим образом, поскольку теперь ОНО стало намного сильнее, словно, затаившись на время, незаметно выросло вместе со мной. Это какое-то проклятье… ОНО продолжает набирать силу. Мне слишком трудно противостоять его влиянию, с каждым днём — всё труднее…

От списка моих «достижений» за последние три месяца мне становится реально страшно. Перечислю только некоторые из них.

Став случайной свидетельницей того, как продавщица нахамила старушке, я отчего-то сильно разозлилась, и два часа спустя грубиянка, поскользнувшись на обледенелых ступенях магазина, сломала себе лодыжку. Именно в момент своего сильного раздражения я представила её со сломанной ногой — как раз в том месте, где она оказалась травмирована.

У зажиточной семьи Петровых загорелась баня. Несколькими часами ранее эти невыносимые скряги пожалели одолжить чуток дров бедной матери-одиночке, жившей напротив нас. Неожиданно вспыхнувший без какой-либо на то причины огонь буквально за полчаса превратил их баню в тлеющие уголья. Во всём обвинили пришедшую в негодность старую электропроводку. Но в то же время незадолго до пожара я присутствовала при неприятном разговоре вдовы с Петровыми, и подверглась новой атаке своего злополучного «видения»: горящего ярким пламенем имущества жадных хозяев.

Алкоголику Пете Симонову «повезло» ещё больше. В один из дней он повстречался мне на улице и своим отвратительным поведением навлёк на себя мой гнев. Для начала Петя с утра избил свою жену. Я видела, как она бежала по дороге босая, вся в синяках и кровоподтёках, рыдая и зовя на помощь. Затем подонок возле магазина пнул ногой ни в чём не повинного бездомного щенка — и всё только потому, что ему не на что было набраться и он был зол на весь белый свет. Щенок плакал как ребёнок, а во мне опять, как ни кстати, поднялась буря эмоций, и я «нажелала» Симонову такой ерунды, что к вечеру у него случился приступ «белой горячки», и из дома его забрала «скорая» в состоянии близком к полному умопомешательству.