XXS - [30]

Даже трудно себе представить, что было бы, если бы меня обнаружили Лоренц или отец.

Но я не могла остановиться. Снова вытащила ' чемодан и конверт, чтобы тут же получить шок в тысячу раз более сильный. В конверте были фо­тографии. Гнусные. Порнографические. Я не мог­ла поверить, что Лоренц такая свинья. Меня затрясло. Но потом появился и хит: он фотогра­фировал еще и детей. Мне сразу же стало ясно, что снимки делал Лоренц, ведь он же фотограф, к тому же это его машина.

От увиденного меня затрясло. На одном сним­ке лицо ребенка выступало совершенно отчетли­во. Бедняжке лет десять, не больше. Мне стало его ужасно жаль. Постепенно до меня дошло, что Ло­ренц замешан в криминале. Потому что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что именно на кассетах.

Мне стало так плохо, что чуть не вырвало пря­мо в автобусе. А потом началась паника; я снова убрала фотографии в конверт, снова засунула конверт в чемодан и снова задвинула чемодан в нишу. А потом закрыла машину и вернулась до- 138 мой. Если бы я увидела Лоренца, я бы не смогла посмотреть ему в глаза. Меня бы вытошнило пря­мо ему на ноги.

Но я отдала предпочтение туалету. А потом заперлась в комнате и попыталась реветь. И даже зареветь не смогла, в таком трансе была я от этих фотографий. Так жалела этих детишек! И казалась сама себе такой мерзкой, потому что всё знала и ничем не могла им помочь.

Или все-таки могла? Надо было пулей лететь к копам и настучать на Лоренца.

В понедельник и вторник я еще вполне нор­мально ходила в школу и пыталась по мере сил вы­кинуть всю эту историю из головы. Но у меня ни­чего не получилось, потому что я чувствовала свою ответственность за этих малышей.

Во вторник вечером я все-таки собралась с ду­хом и стала действовать решительно. Написала от­цу письмо, в котором рассказала всё. Была убеж­дена, что отец и сам прекрасно поймет, что делать, стоит только ему узнать о подобном свинстве. К то­му же у него появился бы наконец интересный ма­териал для газеты. Ну, скажем, так: «Четырнадца­тилетняя девочка раскрывает преступление и вы­водит на чистую воду извращенного растлителя малолетних!» Или еще что-нибудь в этом роде.

А потом я приняла полпачки антидепрессанта. Таблетки остались еще от матери. Мне стало пло­хо, появилась тошнота, в глазах потемнело, и я по­теряла сознание.

Пришла в себя, когда меня везли на «скорой» в больницу города Д. Вокруг вертелись санитары, мне было просто мерзко; пришлось осознать, что я еще жива. Я совсем не боялась. И снова поте­ряла сознание.

Второй раз я очнулась, когда мне собирались промывать желудок. И тогда я решила, что больше никогда, никогда, никогда не буду пытаться отра­виться таблетками. Промывание желудка — это отвратительно.

Когда я снова пришла в сознание, я спросила медсестру, кто меня нашел. Нашел меня отец. Таким образом я убедилась, что он прочитал письмо.

Я должна была остаться в Д. еще на день. (Теперь я знаю эту больницу лучше, чем соб­ственный дом!)

В четверг за мной приехал отец. И я пережила одно из самых больших разочарований в своей жизни. Он подошел к двери и спросил, как я себя чувствую. Проинформировав его о своем состоя­нии, я спросила, прочитал ли он мое письмо. Отец посмотрел на меня как на ту самую австралийскую пиявку и только прошипел: «Ты знать ничего не знаешь, поняла, детка? Ты никогда не видела никаких фотографий, слышишь? И ты никому, слы- X rrU шишь, никому ни словом об этом не обмолвишься!

Врубилась?» Я остолбенела. Но отец еще не всё сказал!

«Ты получишь все, что захочешь! Теперь у твое­го отца есть деньги! До тебя доходит или нет? Ты можешь получить все, о чем мечтала. Телевизор, кучу тряпок, всё, понимаешь ты или нет?! Ноты за­ткнешь свой рот, иначе будет плохо! Поняла? Сто­ит тебе только открыть свой поганый рот, и случит­ся нечто ужасное, в этом можешь быть уверена!» Своим носом он чуть ли не тыкался в мой. Грязная свинья!

Я снова и снова спрашивала себя, почему мой отец такая мразь. Я могла ожидать от него чего угодно, но мне никогда не приходило в голо­ву, что он мучает детей. Такое могло присниться

только в самом ужасном сне. А теперь он еще и меня втянул.

Сейчас стало понятно, чем он занимался в Ав­стралии. Какая мерзость!

Я совершенно не представляю, что делать. И даже попытка самоубийства не спасла меня от этого свинства.

В больнице сказали, что мне может помочь курс психотерапии.

Я должна ходить туда каждую неделю и рас- _ сказывать о своих проблемах! Просто здорово! А тс J. Как будто я могу говорить с каким-то психопа­том о делах моего отца. Он же сразу донесет!

Хорошо хоть сейчас каникулы. С тех пор как я вернулась из больницы, я снова живу у Никки. Ее мать уже неделю ошивается в нервной клинике.

Если задуматься, то я не единственная в на­шем городе, у кого мерзкие, опустившиеся ро­дители.

Родители Никки в разводе, ее отец дарит ей все, что она захочет, кроме внимания и заботы. У ее матери постоянные нервные срывы, в кото­рых она обвиняет Никки. Именно поэтому сест­ра Никки уехала от них, как только ей исполни­лось восемнадцать лет. После того как ей испол­нилось двенадцать, она не сказала матери ни