XXII Век. Сирены Летящей - [3]

Больше всего решение Морана обрадовало нашего биолога. Не умеющий скрывать чувств, темпераментный весельчак Конвей радовался как ребенок. И его можно было понять. Как и я, он жаждал узнать – почему "Гулливер" на столь удобной планете не нашел никаких следов жизни? И почему, если эта жизнь на ней все-таки существовала, она не давала четко различимых следов?

8

Я стоял перед иллюминатором, разглядывая астероидные кольца, вращающиеся вокруг планеты. Только прозрачное стекло отделяло меня от бездны – черной, бесформенной, тьму которой пронизывали лишь вспышки звезд. Я не мог определить, где в этом провале находится Солнце, но то, что оно было среди звезд, наполняло меня гордостью за Человека. За Человека, научившегося протыкать Пространство. Я не случайно употребил слово "протыкать". При релятивистских скоростях наш корабль действительно шел как в звездном колодце. Перед носом постоянно маячило черное пятно, будто там, куда мы направлялись, не было ни одной звезды. Но это только казалось. Звезды там были. Просто их радиация оказывалась смещенной в невидимую человеческим глазом ультрафиолетовую часть спектра. И такое же черное пятно маячило за кормой, поскольку там свет звезд смещался в инфракрасную зону… Мы, действительно, как гигантской иглой протыкали Пространство.

Моран тронул меня за плечо:

– Я провел кое-какие исследования… Этот кратер… Он и впрямь излучает энергию… Более того, эта энергия излучается направленно и напоминает сигналы…

9

С этого началось неожиданное.

То, что Моран определил как сигналы, записанное и разложенное автоматами в спектре слышимости, звучало как музыка. Музыка, в которой участвовали все известные нам инструменты – от скрипучего харпсикорда [Харпсикорд – музыкальный инструмент, предшественник фортепьяно] до альтовых труб!

Когда я впервые услышал эту музыку, выделенную из бульканья, треска, шороха, скрипов, шарканья, мяуканья, свиста, забивавших диапазоны приемника, я не мог не вздрогнуть от удивления. Возникая из ничего, как если бы это вода просачивалась сквозь тончайшие трещины, музыка достигала высоких, почти не воспринимаемых частот и внезапно садилась, заполняя все кругом тревогой органных труб. Прокрутив пленку с записью, Моран спросил:

– Даг, и ты, Гомер. Эти шумы вам что-нибудь напоминают?

– Музыку, – твердо сказал я.

Но Конвей прищурился и сказал так:

– Да, музыку. Но в ней нет ничего человеческого.

– Человеческого? – удивился Моран.

– Точнее – разумного. Ее не мог написать никто близкий нам по системе мышления. Трудно это объяснить, но я так чувствую.

– Возможно… – задумчиво заметил Моран.

Не знаю, догадывался ли он тогда о природе шумов… Но, покидая бот, он запрограммировал автоматы на постоянный прием и анализ эфирных возмущений планеты Ноос.

10

Как известно из отчета, мы высадились с помощью рабочей ракеты на голом плоскогорье, обрывающемся в горько-соленый океан. Живой, настоящий воздух был пропитан горечью каменной пыли. Насколько хватало глаз, тянулись пустынные, загроможденные развалами, скал, равнины. И стояла тишина, которую нарушил лишь рекогносцировочный танк, с грохотом скатившийся из круглого брюха ракеты.

Равнину, упирающуюся в высокую горную цепь, мы прошли за двенадцать часов. Время от времени танк останавливался и я запускал мощный бур в скалистое тело планеты. Пустыня Ноос не исключала того, что жизнь на ней могла существовать прежде. Но бур приносил нам колонку за колонкой, лишенную любой органики.

Разумеется, я не надеялся обнаружить что-либо важное сразу. Каждый палеонтолог знает, что живые существа склонны собираться там, где условия более всего благоприятствуют их образу жизни. Для того, чтобы обнаружить "говорящие" отложения, я должен был хоть что-то знать о существах, которые могли в прошлом населять Ноос… Но горные породы планеты были немы. Немы не менее, чем знаменитые южноафриканские толщи Свазеленда, о которых палеонтологи до сих пор говорят лишь то, что они "имеют возраст более трех с половиной миллиардов лет", поскольку в них обнаружены интрузии именно этого возраста.

Хотя карта, составленная Мореном еще на борту бота, была достаточно подробна, мы не сразу отыскали в преддверии мощного хребта интересовавший нас кратер. Тишина, первозданное запустение, плоские глыбы, покрытые пустынным загаром… Было нелегко отыскать единственно верный путь, но Морен вывел-таки танк в ущелье, рассекающее один из склонов кратера.

Но прежде чем описать кратер, я позволю себе отступление.

Еще до выхода человека в Космос на Земле жили и множились бесчисленные легенды о том, что мы можем встретить на других планетах. Многие были склонны преувеличивать степень неизвестного, забывая о том, что даже на самых дальних и уединенных планетах, физические характеристики которых близки к земным, почти все будет выглядеть так же, как на Земле. То есть обычными будут смена дня и ночи, смена времен года и, наконец, такие явления, как восход и заход солнца, лунные фазы, звездные ночи, ветры, пустыни, океаны, дожди, молнии. Короче говоря, большинство того, к чему мы привыкли на Земле, будет таким же и на краю Вселенной. Больше того, этот закон, видимо, можно будет распространить и на живые организмы, поскольку в силу общих физических характеристик быстроплавающие формы должны будут приобрести обтекаемость, летающие – крылья, сухопутные – конечности и так далее.