Wolfhill - [31]

— Нет, — Чеён качает головой и опускает взгляд, не выдерживая, и тянется к своей плетёной корзинке.

— На вот, держи.

Парень удивлённо смотрит на маленькую ладошку, протягивающее насыщенно красное яблоко, которое блестело, как отполированное серебро. Цепляет горячими пальцами, не без удовольствия отмечая, как при прикосновении вздрогнула девушка, и охотно вгрызается в сочный фрукт. Смотрит в небо и щурится недовольно. Уже заметно темнеет.

— Пойдём, провожу тебя.

Чеён кажется, будто у неё из под ног уходит почва. Неподписанное письмо, как и десятки предыдущие, в почтовом ящике не вызывает недоумение, а лишь волнительный трепет. Он уже очень долгое время не выходил на их ментальную связь — Чеён перестала чувствовать знакомое покалывание в висках. А теперь белоснежный конверт дрожал в девичьей руке, выдавая её истинные к нему чувства с потрохами.

Лист бесшумно выскальзывает из ослабевших рук и невесомо опадает на ковёр. Ноги не держат Чеён, от чего та бесшумно плюхается на пол. Он никогда не оправдывается. И сейчас не стал. Глаза жжёт с такой неимоверной силой, что девушка не сдерживается и испускает болезненный вздох. Кусает ребро ладони и тихо захлёбывается в своей немой истерике.

Из приоткрытого окна дует несильный ветер, перекатывая письмо по полу.

«Я женюсь, Чеён. Прости.»

Мать приходит в праведный гнев, когда узнаёт об отношениях своей дочери с выродком семьи Ким. О них давно уже ходят сомнительные слухи и узнать, что её единственную дочь с ними что-то связывало, привело её в настоящее бешенство. И даже тот факт, что тот уже неделю как обвенчался с другой, никак не смягчил пыл матери.

Мама нашла письма в комоде.

Чеён, бледная как полотно, пролежала всю неделю в комнате, не подавая никаких признаков жизни. А мать, что сейчас маячила перед глазами, ходила взад-вперёд, гневно размахивая письмами перед самым носом, которые грозилась сжечь, и не скупилась на слова. Девушка сухо сглотнула.

— Мама, — тихо произнесла Чеён, — Мама, пожалуйста.

Женщина тут же остановила свою тираду, возмущённо глядя на дочь, и уже готовилась вновь начать её отчитывать. Чеён умоляюще заглянула ей в глаза.

— Как ты только посмела!

Конечно, мать не знала всей правды. Та была уверена, что семейство Ким представляет собой наглядный пример отбросов общества, от которых стоило бы держаться подальше: отец-разнорабочий автоматически приравнивался к невеждам, мать-травница была названа шарлатанкой да безвкусной идиоткой, и бездельники-сыновья, с одним из которых посмела сблизиться Чеён. Совсем не ровня её отцу-врачу и матери-учительнице, настоящей интеллигентной семье.

— Завтра же нас не будет в этом трёклятом городишке!

Но ей было совсем невдомёк, что семейство Ким принадлежит к древнему благородному роду хранителей, и что семья у них, на самом деле, просто невероятная. Что отец лишь прикрывается образом простого работника, ведь не скажет же он, в самом деле, что состоит в совете верховных хранителей, и что госпожа Ким занимается своими юными сыновьями-оборотнями, которым так же суждено занять пост отца когда-нибудь. И что Чеён влюблена в одного из них уже очень давно.

Но ей, определённо, знать обо всём этом не стоит.

Чеён глубоко вздохнула и, поправив сорочку, подползла на кровати поближе к всё ещё адски злой матери и взялась за её ладонь.

— Матушка, — снова позвала она, но уже куда увереннее, — Простите меня.

Женщина на секунду умолкла, многозначительно глядя на дочь, позволяя продолжить.

— Да, давай завтра же уедем отсюда. Мама, я сделаю всё, что вы скажете. Только позвольте мне оставить эти письма, умоляю.

Мать остолбенело глядела на неожиданно покладистую дочь и вдруг ощутила укол в груди от её надломленного голоса.

— И обещаю, мама, я больше никогда ни о чём вас не попрошу.

Чеён и правда ни о чём не просила. Как и было обещано матерью, семейство на следующий же день поспешно покинуло Вульфхилл. Небывалая щедрость матери позволила Чеён хранить все письма, перечитанные и облюбованные не раз. Кроме одного-единственного, по сей день нераспечатанного, которое девушка обнаружило на крыльце своего дома в день отъезда. Чеён ни разу не открывала его, несмотря на зудящее временами желание узнать, что же он ей сказал напоследок. Но теперь в этом не было никакого смысла.

Сегодня она выходила замуж.

* * *

Раныль чувствовала, что дико мёрзнет. Кто-то гнался за ней, следуя по пятам, как сама смерть, и угрожающе дышал в затылок. Обернуться и посмотреть не хватало смелости. Лёгкие жгло нещадно, ослабевшие ноги отказывались держать. Зато теперь что-то держало её тельце, вонзив по бокам огромные клыки. Раныль смогла лишь вскрикнуть от неожиданности. Чувство дежавю заставило задуматься. Хан спокойно разглядывала своё торчащее из пасти тело, окрашенное в собственную кровь, и не чувствовала боли. Неожиданно её буквально выплюнули на землю. Девушка приземлилась на нечто мягкое, но влажное и скользкое — Хан пригляделась и различила растерзанное тело мужчины. Страх подкатил к горлу.

— Раныль, — девушка резко обернулась на голос и увидела Чонина, по локоть в крови и с выступающими клыками изо рта. Крик так и не сумел вырваться из груди.